Чужой муж - Лариса Кондрашова Страница 48

— Неправда? — Он посмотрел на свои ноги в стоптанных кирзовых сапогах. — Значит, ты никуда не уезжала?

Наташа смутилась — он, что называется, ударил ее под дых. Да, она виновата, но разве нельзя еще все исправить? Теперь, когда все ясно — и то, что он к Тамаре не вернулся, и то, что у нее будет ребенок… Она так и сказала:

— Я вернулась.

Любавина, забытая ими, на цыпочках отправилась в кухню, а они, похоже, и не заметили ее ухода.

Валентин забыл, что обращался к ней на ты, и стал говорить ей «вы».

— Вы оставили здесь какую-то вещь? Может, некоего тюфяка в брюках, которым можно распоряжаться по своему капризу? Например, сначала бросить в грязь, а потом, сменив гнев на милость, подобрать. Понимаю. Вы решили взять его с собой. Отмыть, отчистить. Так ведь поступают женщины со своими вещами?

Вначале Наташа хотела держаться прежнего спокойного и рассудительного тона, но после слов Валентина в ее голове словно что-то щелкнуло. Она больше не могла стоять и слушать этот самоуничижительный монолог.

Она не изучала психологию, но готова была поспорить с кем угодно, что Валентин получает своеобразное удовольствие от этого мазохизма. И вовсе не жалость ему сейчас нужна, хотя ее сердце разрывалось именно между злостью и жалостью.

В последнем случае хотелось прижать его к себе, потрепать по голове и сказать нежно: «Ну чего ты себе напридумывал, глупыш? Ничего страшного не случилось. Я приехала, чтобы защитить тебя от твоих кошмаров, которые не что иное, как продукт больного воображения…»

Таким бы словом она заменила слово «пьяного».

Но как она с ним говорит даже мысленно! Со снисходительностью умного взрослого человека к несознательному малышу. Такого отца она хочет своему будущему ребенку?

Но вслух Наташа сказала совсем другое:

— Так и есть. Ты — вещь, которая сама по себе ничего не может. Осталась без хозяина и сразу пришла в негодность. Посмотри, во что ты превратился! Слабак, боишься жизни в глаза заглянуть?! Да, я дура. Позволила убедить себя в том, что разрушаю хорошую, прочную семью, сбиваю с истинного пути верного мужа… Но я не стыжусь признаться в своей ошибке. А ты, что сделал ты? Поверил Тамаре точно так же, как и я, только заодно еще и пустил свою жизнь под откос. Жертву из себя разыгрываешь. Но зачем?!

Выплеснула свои эмоции и ужаснулась: что она делает! Подливает масла в огонь! Тут надо было действовать осторожно, а мы разве умеем осторожно? Или гладим и слезы льем, или сразу дубиной по башке, чтобы не мучился…

На его лице промелькнули бешенство, ненависть, все, что угодно, но не такая глубинная боль, от которой она сама едва не задохнулась.

Но уже бежала из кухни Любавина — конечно, она все слышала, ведь Наташа не понижала голос, выступая в роли обличителя. Мол, какая она смелая, не боится признавать свою вину. И это все? А разве прошла она через ад, через муки, которые испытывает преданный человек?

— Валентин, опомнись! — закричала Людмила, закрывая Наташу собой. Она подумала, что Валентин и в самом деле может поднять руку на женщину, которую любил? — Возьми себя в руки, ведь Наташа ждет ребенка.

— Вот как? — громко удивился он. — И она приехала сюда рожать?

— Твоего ребенка, Валя, слышишь, твоего! — тихо сказала Любавина.

Лоб Валентина пересекли поперечные морщины, как если бы он предпринимал отчаянные попытки осмыслить услышанное, но тщетно. Какая-то мысль пыталась пробиться наружу, но он встряхивал головой, загоняя ее обратно.

Потому неуверенно кивнул себе, будто в момент, в присутствии двух женщин, оставшись наедине с самим собой, а потом открыл дверь и вышел, бесшумно прикрыв ее.

— Я вроде мужской голос слышала, — весело проговорила вышедшая из ванной с полотенцем на голове Стася. — Прибыл хозяин дома?

— Убыл некий визитер, — вздохнула Любавина.

Наташа ничего не говорила, будто в шоке.

— Вы хотите сказать, что приходил Валентин? — сразу поняла Стася, едва взглянув на подругу. Поняла, что та сейчас вся в думах, тронула ее за руку. — Пойди прими душ, а я Люде помогу…

Любавина вложила ей в руку полотенце. И даже слегка подтолкнула, потому что Наташа напоминала собой сомнамбулу, которую вроде и будить опасно, потому что в своем лунатическом сне она идет по самому краю крыши.

«Напрасно я не воспользовалась предложением Сан Саныча, — с неизвестно откуда взявшейся озлобленностью подумала Наташа. — Надо было привезти его в милицейской машине. Или в арестантском вагоне. В чем там еще возят заключенных. Да чтоб он еще и несколько суток просидел в камере с бомжами и уголовниками!»

Но потом сама же и решила, что вряд ли бы его это испугало, если он добровольно упал в зловонную яму, где сидят такие же утратившие человеческий вид индивидуумы.

А она еще до приезда сюда думала, что Валентин ребенку обрадуется… Нет, не думала, чего врать-то? Поехала на авось, а вдруг получится вытащить Валентина из этого спонтанного пьянства? Думала, что ее любовь… Теперь она уже говорит о любви как о само собой разумеющемся, а совсем недавно громогласно сомневалась… Говорят, у русских женщин жалость — синоним любви, но Наташа ведь с этим не согласна?

Хотела отбить у судьбы родного отца для своего будущего ребенка, а была бы с ним, с Валентином, счастлива? Даже не так: на неродившегося человечка уже груз взвалила: «Давай, сынок, оправдывайся перед отцом за свою неразумную мать!»

В ванной она медленно разделась, взглянула на себя в зеркало. Такой живот уже не спрячешь. Что же, Валентин в запале этого не заметил?

Однако как плохо он выглядит… Подумать только, если бы Наташа не уехала, они бы уже поженились и жили себе спокойно… То есть вряд ли спокойно, но вместе…

Так от чего же Наташа бежала? Или от кого? Она совсем запуталась. Как в кино все просто: взглянули друг на друга, и уже — я тебя люблю! Почему у Наташи так не получается? Почему она сомневается в себе: потому, что и в самом деле не уверена в любви к Валентину или не хочет любить ТАКОГО?

Странно, даже струйки горячей воды не привели ее в себя. Может, попробовать холодный душ?

— Наташа, с тобой все в порядке? — стукнула ей в дверь Стася.

— Нормально, я уже выхожу, — отозвалась она и поспешно закрутила кран.

Мудрецы уверяют, что человек в жизненно важных событиях всегда одинок. Но вот такое событие наступило в жизни Наташи, а сколько человек за собой она поневоле тянет! Последнее слово, конечно, останется за ней, но стоит только бросить клич: «Помогите!», как уйма людей тут же бросятся на помощь. Да и высказывание: «Я не знаю, что делать!» — тут же вызовет массу желающих дать совет.

Она встретила сострадательные взгляды обеих женщин, но Любавина постаралась его отвести, а Стася и не подумала.

— Если так и дальше пойдет, малыша ты не доносишь. Мы с Людой поговорили и решили, что тебе лучше вернуться домой, пока ничего плохого не случилось. Это ненормально, чтобы женщина в положении, за которой и самой нужен уход, пыталась вытащить из болота здорового, сильного мужчину.