Жена штандартенфюрера - Элли Мидвуд Страница 48

— Я знаю. Не волнуйся за меня, я справлюсь.

Генрих быстро чмокнул меня в губы и уже в дверях сказал:

— Будь крайне осторожна, ладно? Я люблю тебя.

— И я тебя.

* * *

Мои руки в тонких шёлковых перчатках заметно дрожали. Согласно инструкциям Ингрид, ношение перчаток было обязательным условием при работе на конспиративных квартирах, а особенно при работе с радио, потому как любые отпечатки могли привести к моему аресту. Я вот уже более десяти минут сидела, уставившись на радио и все никак не решаясь его тронуть. Найти дом и попасть внутрь квартиры было самой лёгкой частью, а теперь что? Одно дело чувствовать прилив адреналина, воображая себя этакой всемогущей шпионкой, а другое дело вот так сесть и на самом деле решиться на что-то настолько опасное. Ведь как только я включу радиопередатчик, время моё начнёт тикать. Я почувствовала, как желудок сжимается внутри от нервов.

Я снова поднялась со стула и выглянула из окна, убеждаясь, что никаких чёрных машин не патрулировало округу. Чёрные машины всегда означали плохие новости. Не заметив ничего подозрительного, я вернулась к столу, на котором стоял открытый чемодан с радиопередатчиком. Нервно покусывая губы, я дотронулась до черного ониксового креста на запястье.

— А, к черту! — Вслух сказала я, больше для храбрости, и щёлкнула переключатель на радио. Вот и началась игра в русскую рулетку, и я, кажется, только что вложила пулю в револьвер.

Не помню, чтобы когда-либо ещё в жизни я была вот так сконцентрирована на каком-то задании. Наверное, даже когда танцевала роль в качестве примы в моём театре, я так не переживала. Права на ошибку у меня попросту не было, а поэтому я работала очень медленно, отсчитывая каждый «бип» в голове. Получив короткое подтверждение, я сразу же выключила передатчик, сняла наушники и упала на спинку стула. Я справилась. Сердце всё ещё бешено колотилось, а руки были насквозь мокрыми под тонким сатином. Я облегченно вздохнула, всё ещё не веря: справилась. Я подошла к окну и снова выглянула на улицу. Снаружи всё было тихо, но я знала, что очень скоро это может измениться. Надо было выбираться оттуда.

Уже в дверях я обернулась и взглянула на чемодан с радио. Генрих велел мне оставить его на месте и просто уйти, но я почему-то задумалась. Я что, если в несколько последующих дней Генрих ещё что-то важное узнает? Что, если ему нужно будет срочно отослать сообщение, а радио не будет?

Я положила руку на ручку двери и уже начала было её поворачивать, когда я приняла решение, которое впоследствии изменит всю мою жизнь. Я пошла обратно к столу, захлопнула чемодан с радио внутри и крепко взялась за ручку. Нет уж, гестаповцам я его оставлять не собиралась. Я возьму его с собой.

Согласно моим расчётам, с таким незначительным количеством агентов в городе, у меня было минут двадцать или даже тридцать, чтобы уйти достаточно далеко от дома и вернуться в отель неспешным шагом, не вызывая ничьих подозрений. А там я суну радио вместе с другими нашими чемоданами, пока оно нам снова не понадобится. Никто же не станет разыскивать радио в номере штандартенфюрера СД и его жены.

Только вот я просчиталась. Я едва успела завернуть за угол, как услышала визг тормозов на улице, с которой я только ушла. Громкое хлопание дверьми, крики на немецком и звук тяжелых сапог по асфальту не оставил никаких сомнений: гестапо было прямо у меня за спиной. Тем не менее я продолжала идти по направлению к большой аллее, через которую я сюда и попала, надеясь, что они меня не видели. Теперь им потребуется минут пять, чтобы обыскать здание и прийти к выводу, что и радист, и само радио исчезли. И вот тогда они начнут обшаривать близлежащие улицы в поисках людей с чемоданами.

Черт, черт, черт! Надо срочно избавляться от чемодана. Срочно! Но не могла же я взять и поставить его на землю и преспокойно удалиться, как бы велик не был соблазн. Прохожие наверняка такое заметят и ткнут на меня пальцем агентам при первой же возможности. А вот на другой стороне улицы есть многоквартирным дом, куда можно войти, оставить чемодан в подъезде и выйти, не вызвав никаких подозрений. Да, это, похоже, мой единственный выход.

Я попыталась как можно быстрее добраться до единственного многоквартирного дома среди частных, но узкая юбка и высокие каблуки скорости явно не способствовали. К тому же, радио у меня в руке весило целую тонну, а обернуться и посмотреть, как далеко были гестаповцы, я не решалась. Я была все ближе и ближе к дому, к его открытой двери и темному подъезду, только улицу осталось пересечь. Вот сейчас все эти машины проедут, и я спасена.

Но одна машина нарушила мои планы. Она остановилась прямо передо мной и, как только я увидела номера СС, сердце вдруг упало в самые пятки. Всё, попалась. Дверь тем временем открылась, и когда я увидела самого водителя, я не могла заставить себя даже моргнуть от охватившего меня ужаса. Это был он. Выше двух метров ростом, одетый сплошь в чёрное, с черепом и скрещёнными костями на фуражке над черными горящими глазами, со шрамами, изрезавшими лицо — лидер австрийских СС, группенфюрер доктор Эрнст Кальтенбруннер.

— Фрау Фридманн. — Он сощурил глаза, голос тихий и угрожающий. — Вы арестованы.

Ну всё. Вот теперь мне точно конец. Я ещё сильнее вцепилась в ручку чемодана, только чтобы он не заметил, как предательски задрожали руки. Не знаю как, потому что сердце колотилось уже где-то в горле, я всё-таки набралась храбрости спросить:

— За что?

Он пристально смотрел на меня какое-то время, а затем вдруг неожиданно расхохотался.

— За то, что разгуливаете в такой юбке. Создаёте аварийную ситуацию на дороге, знаете ли.

«Чего?»

— Я прошу прощения, герр группенфюрер?

Он подошёл ближе и кивнул на чемодан.

— Что это у вас такое? Не похоже на дамскую сумочку, с какой обычно ходят хорошенькие девушки, как вы.

— Ах, это? Я только что забрала его со станции. Это один из наших чемоданов, который они умудрились потерять. — Я выболтнула первую пришедшую в голову ложь.

«Идиотка!» Тут же подумала я, ловя себя на собственной ошибке. «И какого черта ты, интересно, делаешь в километрах от станции? И на чемодане нет ни одной пометки с именем владельца!» К счастью, группенфюрер Кальтенбруннер ничего не заметил, просто взял чемодан из моих рук и сказал:

— Позвольте мне тогда вас подвезти. Не пристало вам носить такие тяжести. — Он открыл багажник и разместил чемодан внутри. — Что у вас там такое? Камни?

— Мои пластинки. И кое-какая одежда, но в основном пластинки.

— Вы привезли с собой пластинки?

— Это классическая музыка, чтобы упражняться. Для театра, понимаете?

«Да уж, более идиотского объяснения я, пожалуй, придумать не могла».

Группенфюрер Кальтенбруннер только усмехнулся, покачал головой и открыл для меня пассажирскую дверь.

— Прошу вас.

— Благодарю, герр группенфюрер.