Свет во тьме - Аманда Эшли Страница 47

Сара уже не надеялась увидеть Габриеля. После трех месяцев тоски она наконец смирилась с этим. Перестала высматривать его в зале во время спектакля, в толпе, дежурившей у театра, уже не ждала его стука в дверь.

Она сказала Морису, что выйдет за него весной.

Сара наблюдала, как он надевает шляпу и пальто — весьма красивый молодой человек, стройный и подтянутый, благодаря постоянным упражнениям в танце. Балерины из труппы посматривали на нее с завистью. Она была примой, ее имя было известно в Венеции, Лондоне и Париже… Все видели, как ухаживает за ней Морис, и знали, что он мечтает жениться на ней. Саре было известно, что он хочет основать собственную труппу, если они поженятся, и она верила, что у него хватит энергии на это.

Он проводил ее до дверей квартиры, и, приняв его поцелуй, она пожелала ему доброй ночи.

Закрыв дверь, Сара прислонилась к ней изнутри, закрыв глаза. У нее было все, чего она когда-либо желала, почему же она так несчастна? Почему ей приходится принуждать себя улыбаться, когда она рядом с Морисом? Почему его поцелуи оставляют ее равнодушной?

Это все из-за Габриеля. Он тому виной. Вечно этот Габриель. Он ушел из ее жизни, но она не может прогнать его из своего сердца; как бы она ни старалась, ей это никогда не удастся.

— Габриель. — Его имя сорвалось с ее губ вместе с рыданиями.

— Дорогая.

Она быстро осмотрелась по сторонам, сердце забилось чуть ли не в горле, грозя выскочить наружу при звуках этого слова, произнесенного с такой нежностью.

— Габриель! — Она уставилась на него, не в силах поверить, что это он, а не плод ее воображения.

На нем были черные брюки, черные ботинки и темно-зеленая рубашка. Плечи, укрытые вечным черным плащом, показались ей еще шире, чем были когда-то. Волосы цвета ночи, и глаза свинцовые, как небо перед грозой.

Оба застыли, молча глядя друг на друга.

Она хотела бы упасть в его объятия, прижать голову к его груди и выплакать всю свою боль, не отпускавшую ее эти три месяца разлуки с ним.

Он хотел бы прижать ее к себе, убедиться, что с ней все в порядке.

Но она боялась быть отвергнутой.

А он опасался того, что если снова притронется к ней, то никогда уже не сможет отпустить от себя.

И тут она увидела муку одиночества в глубине его серых глаз и поняла, что готова преодолеть все, даже боль быть отвергнутой, лишь бы утешить, успокоить его хотя бы на миг.

И он понял, что проиграл эту бесполезную битву с собой, он принадлежал ей с первого момента, как увидел, и ничто не могло изменить это.

— Дорогая.

Одно только слово. Но оно прорвало барьер между ними. Не успело его сердце ударить следующий раз, как он уже держал ее, прижимая к себе, и слезы радости катились по ее щекам. А он снова и снова повторял ее имя. Его одиночество испарилось навсегда при виде этих слез любви, радости и счастья.

Он надолго застыл, прижимая Сару к себе, вбирая ее тепло и сладость.

— Ах, дорогая, — пробормотал он, — если бы ты только знала, как я страдал оттого, что потерял тебя!

— Не больше, чем я. Если бы ты только знал, как страдала без тебя я. — Она взглянула в его глаза. — Но я так старалась вычеркнуть тебя из моей памяти!

Габриель кивнул:

— Я слышал тебя.

— Почему же тогда не отвечал?

— Ты знаешь почему.

— Потому что ты…

— Вампир.

Сара кивнула, думая, почему ей так тяжело слышать это. Разумеется, она знала, что это правда, но если не говорить и не вспоминать об этом, то это и не будет казаться такой уж правдой.

— Сара. — Он прижался подбородком к ее волосам.

— Почему ты вернулся? — встревоженно спросила она.

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

Для себя он решил, что, если Сара утратила влечение к нему, он вернется к Нине и выполнит ее желание, чтобы уберечь этим Сару от кровожадной вампирши.

— Нет! О Габриель! Без тебя мне ничто не мило, умоляю, не оставляй меня снова.

— Не оставлю, — пообещал он. — Если ты так уверена в своем желании, я останусь.