Любить — значит жить - Дениз Робинс Страница 47

Возможно, я решила это сделать в память о том дневнике, который так безжалостно сожгла накануне свадьбы с бедным Биллом. Жаль, что я с ним так поступила. Ведь сейчас я могла бы прочесть его и снова ощутить ту смесь боли и экстаза, которую испытала, познакомившись с Яном. Там, на тех страницах, кое-где строчки расплылись от моих слез.

Когда я увидела его утром в доме Симоны, то ясно ощутила, что моя любовь к Яну стала гораздо глубже и сильнее. Тогда, будучи еще школьницей, я воспринимала его как невероятно привлекательного молодого человека. Как замечательного любовника. Но теперь для меня он не только любимый, но еще и друг. Он бог, которому я с радостью буду поклоняться. Когда он обнял меня сегодня, я почувствовала, что готова отдать за него жизнь.

Он предложил не выжидать условного времени и жениться сразу. Я согласилась и не стала спорить или возражать.

Позднее я обсудила наше решение с Симоной. За эти несколько лет, пока мы не виделись, Симона превратилась в милое и очень разумное существо. Собственно говоря, именно она заявила, что нам не имеет смысла выжидать какое-то определенное время до свадьбы. Ведь это всего лишь формальности, а кроме того, никто не знает, что нам уготовит судьба в самом ближайшем будущем.

Все мы понимали, что мой брак с Биллом — ошибка, потому что наша связь с Яном никогда не исчезала. Симона считает, что я вышла замуж, так как поддалась своему внутреннему благородному порыву и желанию разделить с кем-то свое одиночество. Хотя бы физическое. И это неправильно, если человек не хочет прислушиваться к своему внутреннему голосу. Из-за страха или по каким-то другим соображениям. Существует мнение, что должен пройти год перед свадьбой. Но чье это мнение? Обывателей? Людей, считающих себя столпами общества? И почему они думают, что их мнение единственно правильное? Эта фальшивка помогает им скрывать свое лицемерие, ханжеское отношение к жизни, свою слабость.

Мы с Яном, сказала Симона, уже давно стали одним целым и принадлежали только друг другу. Просто судьбе было угодно постоянно чинить нам препятствия. Но тем не менее это не повлияло на нашу духовную связь. И в данном случае это просто лицемерие — придерживаться условностей общества.

Я объясняла Симоне, что мы не хотели вести себя эгоистично и пренебрегать памятью о Билле. Но подруга уверяла, что, если бы бедняжка Билл увидел с неба, что со мной происходит, он непременно одобрил бы такое решение. Он хотел бы видеть свою жену счастливой. Меня волновало еще и то, что скажут и подумают мои родственники и мать Билла. Бедная старая женщина придет в шок, узнав, что ее невестка снова вышла замуж всего несколько месяцев спустя после гибели сына. Несчастная! Она не поймет этого, потому что не знает всей правды. А мои родители? Мама отнесется с пониманием, она всегда придерживалась широких взглядов и была очень терпимой. Но вот отец… Он с неудовольствием воспримет решение дочери, посчитав это дурным примером для Перчинки и Криса.

С Яном тоже было не все так просто. Разумеется, у него нет семьи, которая могла бы каким-то образом повлиять на его мнение, но офицеры, с которыми он служил… Такие как майор Ногтон и бригадир… Они с удивлением отнесутся к тому, что капитан Далмиер столь неожиданно и поспешно женился на вдове погибшего подчиненного.

Но Симона, понимая, с чем мы могли столкнуться, предложила нам пожениться тайно и объявить всем об этом тогда, когда придет время. Когда все страсти улягутся, наше поведение не вызовет осуждения.

Сейчас идет война, и это дает нам право пожениться и быть вместе до отъезда Яна на фронт. И если у меня на пальце кольцо, кто это заметит? Кроме матери, я никому не открою свой секрет. Ян может писать мне письма, указывая мое прежнее имя. Возможно, все это несколько странно, но Симона считает, что так мы будем счастливее, что так нам будет легче в разлуке.

Ян полностью согласился с Симоной, а я, как обычно, сомневалась, хотя больше всего на свете хотела быть его женой. Я все еще продолжала убеждать себя в правильности такого решения. Говорила, что уже и так лишила многого своего любимого, выйдя замуж за Билла. Мы были каждый сам по себе, а могли бы быть вместе. Кроме того, где-то очень глубоко в своем сердце я боялась, что Ян может уйти от меня так же, как ушел Билл. И этот страх подталкивал меня к тому самому единственному решению. Я хочу быть его женой прежде, чем это случится. Если это случится!

Таким образом, эти сорок восемь часов в Париже были наполнены невероятным счастьем, возбуждением, тревогой, радостью. Родители Симоны с пониманием отнеслись к нашим проблемам и старались во всем нам помочь. Она им все рассказала, и они поддержали наш выбор, сказав, что война заставляет людей отбросить все условности. И если наше счастье не явится ни для кого помехой, то почему бы не сделать так, как мы хотим.

Симона и Андре стали нашими свидетелями. Ян и я поженились.

Когда я сейчас пишу свой дневник в Кингстоне, то воспринимаю тот день в Париже как нереальную мечту, невероятное счастье.

Но, тем не менее, все это произошло в реальности. И свидетельство тому — мое обручальное кольцо на пальце. Кольцо Яна вместо кольца Билла. Как же отличается моя вторая свадьба от первой в Кингстоне. Никакой помпы, сомнений, разочарования и слез. Только любовь, которая расставила все по местам.

Когда мы регистрировали наш брак и вместе со свидетелями ставили свои подписи в книге, я ощущала такое счастье, что даже не слышала слов поздравления.

Затем нам предстояло отправиться в британское консульство и подвергнуться еще раз точно такой же процедуре. После этого всего нам казалось, что мы уже „очень женаты“.

После консульства мы сели в машину. Я почти задыхалась от счастья, чувствуя себя уже не Гейл Кардью, а миссис Ян Далмиер. Ян все время называл меня ангелом, а я смеялась, потому что сама никогда не считала, что принадлежу к подобному типу.

У нас до отъезда Яна оставались еще целых двадцать четыре часа. И он все покупал и покупал мне подарки. Я не могла остановить его. Никогда в жизни я не встречала более щедрого мужчины. Ему казалось, что он просто не в силах выразить ту любовь, которую ко мне испытывал. Я просила его не дурачиться и быть более благоразумным, напоминая ему, что следует помнить о налогах и необходимости поддерживать Лох-Касл в надлежащем состоянии, но Ян в ответ лишь смеялся. А затем спросил меня:

— И кто же этот маленький коварный шотландец, который хочет уклониться от долга перед государством? Нет, совсем не Ян Далмиер, а его жена!

После скромной свадьбы мы выпили шампанского с родителями Симоны и перекусили бутербродами, а затем отправились в отель „Эдуард Седьмой“. Ян часто здесь останавливался, и ему нравилось это место.

Мы решили остаться в Париже для нашей первой брачной ночи. Мне так хотелось все время быть с ним рядом, заснуть в его объятиях, чувствовать его дыхание на своей щеке. С ужасом я думала о минуте расставания. Но он все время утешал меня и говорил, что скоро придет время, когда мы всегда будем вместе и нам не нужно будет никогда больше уходить друг от друга.