Большие девочки не плачут - Франческа Клементис Страница 47

Более просвещенные мыслители-феминистки, возможно, придут в ужас от столь поверхностного вердикта отношениям между мужчинами и женщинами, но Марину это в ужас не приводило. Ее прекрасно устраивало то, что ее рассматривают как объект эфемерной похоти. Она еще не до конца свыклась со своим новым образом, и все, что ей было нужно, это отношения типа «en route» [35].

Между тем это не объясняет, почему она позволила Дэвиду соблазнить себя, да и Энди тоже, если уж на то пошло. Оба мужчины, относившиеся к ней презрительно, когда она была толстой, с ума посходили от обожания ее нового тела. Она могла бы дать тому и другому пощечину, закричать: «Я тот же человек!» — и сокрушить их лицемерие категорическим отказом. Но вместо этого она с головой бросилась в омут физического наслаждения, получая несказанное удовольствие от удовольствия, которое она дает тем, что стала сама собой.

По сути, она простила их, потому что поняла их. Когда Марина была толстой, она презирала свое тело. Она наказывала себя едой, и на каждое брошенное в ее сторону оскорбление карала себя в миллион раз больше. Как личность она себе тоже не нравилась, поскольку была слабой, неспособной даже аппетит сдерживать. Весь ее ум, остроумие и восприимчивость мало значили для нее, когда она видела свое лицо склонившимся над тарелкой с холодными равиоли.

Так что новая фигура — это не просто новая оболочка. Она означает гораздо больше, и мужчины это понимали. Подразумевалось, что она сильная, умеет владеть собой. Имелось в виду, что она считает себя достойной присоединиться к остальной части общества. Новая фигура говорила: «Эй, насчет меня не волнуйтесь! Со мной все в порядке, я такая же, как вы, так что не переживайте».

То, что в действительности все это было достигнуто путем медицинского вмешательства, казалось Марине несущественным, как, по правде, и Дэвиду с Энди.

Она сделала вид, что не замечает выражения лица Дэвида и его легкомысленного взгляда.

— Ты сказал, что тревожишься насчет Эммы. И в чем же проблема?

Дэвиду пришлось вернуться к своим заботам.

— Ах да, Эмма. Когда ты видела ее в последний раз?

Вспомнив, что они не виделись с того дня, когда пару месяцев назад обедали вместе, Марина почувствовала себя виноватой. И дело не в том, что они не были настоящими подругами — даже это не оправдание. И она, и Тереза чувствовали, что Эмма в беде, что она слишком резко и быстро худеет, что налицо все признаки полного самоуничтожения. Но у обеих своих проблем хватало. Тереза была уверена, что Род с кем-то встречается, а Марина была вовлечена во все усиливавшуюся борьбу с Энди.

С тех пор они даже на собрания ТФБП не ходили. Говорили, что слишком заняты. Слишком похудели, думали про них.

Дэвид ждал ответа, и ждал с удовольствием, поскольку получил еще несколько секунд, чтобы получше рассмотреть сидевшее перед ним чудо химического воздействия.

— Думаю, месяца два. Да мы все в ТФБП далеко не лучшие подруги, — словно в свою защиту прибавила она.

— И как она тебе показалась?

— Меры не знает. Явный перебор с диетой.

Дэвид вздрогнул, услышав это ненароком произнесенное запретное слово. Марина осознала свою ошибку и пошла на попятную.

— Когда я сказала «диета», я не имела в виду диету как таковую. Знаю, никто из нас не должен был сидеть на диете. И уверена, никто и не сидел. В прямом смысле. Нет, просто я хотела сказать, что каков бы ни был эффект от этих таблеток, они заставляли ее… принимать пищу несколько… осторожно.

Дэвид покачал головой.

— Ох уж эти мне женщины. Ты, наверное, меня за дурака принимаешь. Я знаю, что вы почти все изменили свой подход к питанию. Не забывайте, что у меня уже было представление о том, насколько в среднем оксиметабулин помогает сбросить вес, но вы переплюнули эти показатели.

Марина с глупым видом смотрела на него.

— Ладно, не переживай, — продолжал Дэвид. — Я нашел этому объяснение. Когда женщина впервые существенно сбрасывает вес, психологически это оправдано. Кто-то скажет, что у всех женщин изначально есть мотивация для того, чтобы либо начать программу похудения, либо продолжать ее, если они успели убедиться, что стали лучше выглядеть. Это то же самое, как если у вас завелись глисты и вы неделю не едите. Вы запросто сбрасываете стоун веса, и вам кажется, вау, это так просто, может, я и дальше буду худеть?

Марина вынуждена была согласиться, что в том, что он говорит, есть доля правды, но и ее ограниченных научных познаний было довольно, чтобы увидеть недостатки подобного подхода. Это вроде той ситуации, когда явно манипулируют результатами, чтобы привести их в соответствие с заданной предпосылкой.

— Ну да ладно, вернемся к Эмме. Меня уже давно тревожит, как она выглядит. А больше всего меня беспокоит то, что таблетки могут оказывать на нее негативное воздействие. Но я решил подождать еще один месяц, раз уж она не при смерти.

— А когда ты ее видел?

— Вот в этом-то и закавыка. В прошлом месяце она не приходила взвешиваться. Сказала, что простыла. Особо подчеркнула, что таблетки тут ни при чем. Все вокруг ходят простуженные, всякое такое. И с тех пор ничего.

— Что значит — ничего?

— Она не снимает трубку и не перезванивает мне. Я уже стал было нервничать, потому что просто-напросто не могу заполнить пустые графы в своем отчете. Поэтому вчера пошел к ней домой, что с профессиональной точки зрения совершенно недопустимо; но я не знал, что можно еще предпринять.

— И?

— Никто мне не открыл. Но когда я вернулся к машине, она подошла к двери. Я и не догадался, что это она, пока не увидел ее. Тощая как палка, просто ужасно. Хотя было жарко, она была в пальто, чтобы скрыть свою худобу.

— Так сильно отощала?

— Я бы сказал, что она весит что-то около шести стоунов.

— О Боже. Бедняжка.

— Волосы спутаны, и я так и не понял, они просто у нее всегда такие или Эмма не мыла и не расчесывала их несколько недель.

— Мне надо повидаться с ней. Может, я чем-то помогу.

— Напрасно потеряешь время. Она посмотрела сквозь меня и решительно отказалась со мной разговаривать.

— Но если она не пришла на последнее взвешивание, значит, у нее точно больше нет таблеток.

— Согласен, но эксперименту это не поможет. Мне все равно придется написать в отчете о ее результатах и объяснить, почему она больше не участвует в эксперименте. Я могу предложить только одно объяснение, которое не будет дискредитировать программу.

— И что это за идея?

— Я могу сказать, что она беременна.

— Но это же явная ложь! Комитет по этике, или как там они сами себя называют, наверняка не согласится с этим.

— А им и не нужно будет выяснять, так ли это на самом деле. Марина, ты только подумай. У Эммы, прежде чем она приступила к программе, явно было какое-то заболевание. Мне бы, наверное, следовало обратить на это внимание, но я химик, а не психоаналитик. Мне пришлось согласиться с ее заявлением, что режим питания ее устраивает и что она и дальше будет продолжать в том же духе в ходе всего эксперимента.