Остров судьбы - Лора Бекитт Страница 47

Было около четырех утра. Пехотинцы линейных частей корпуса генерала Даву готовились к наступлению на прусскую армию близ города Апольда. Набранные в сентябре призывники были пушечным мясом, но именно среди них не смолкали возбужденные, радостные разговоры. Они смеялись над опасностью и стремились навстречу славе, не задумываясь о том, что могут угодить в объятия смерти.

— Похоже, мы выступим позже, чем было условлено: туман, — заявил младший офицер, появляясь перед сидящими вокруг костра солдатами.

Раздались негодующие возгласы, и Джулио поморщился. Он-то с удовольствием посидел бы подольше, погрелся, возможно, даже вздремнул. Октябрьские ночи в Пруссии были холодными и сырыми. Однако остальные не собирались спать. Джулио знал, что сейчас начнутся разговоры, содержание которых, в зависимости от настроения, вызывало в нем усмешку или бешенство.

— Поскорее бы вступить в бой и задать пруссакам жару!

— Надеюсь, в случае победы нам дадут по медали!

Услышав это, Джулио хищно улыбнулся. Он презирал тех, кто воевал за побрякушки. Впрочем, многие мечтали не только о них.

— В нашей армии есть возможность себя проявить. Кто знает, кем мы проснемся завтра? Маршал Лефевр начал службу как простой солдат, Мюрат был сыном трактирщика!

— А Ланна — конюшим!

— Главное, чтоб вы завтра вообще проснулись! — процедил Джулио и сплюнул.

Зря он это сказал! Теперь все взоры обратились к нему! Он без того всегда являлся героем таких разговоров.

— Тебе незачем переживать, корсиканец! Тебя охраняет тень императора!

— Правду говорят, что все корсиканцы — родственники? Если так, тебе не миновать повышения.

Выслушав еще пару подобных реплик, Джулио огрызнулся, и шутники умолкли. Его не осмеливались задевать всерьез, ибо в нем таилась холодная, как сталь, безжалостная злоба.

— Я знаю другой способ возвыситься, — сказал молоденький солдат. — Хорошо бы спасти жизнь полковнику или генералу. И чтоб у этого генерала была прелестная дочь на выданье!

Заговорили о женщинах. Джулио молчал. Женщинами, с которыми приходилось иметь дело, служа в армии, он был сыт по горло. Мужеподобные маркитантки, которых он брал в повозках или под повозками, торопливо задирая им юбки, глупые грязные шлюхи из придорожных таверн, которых хотелось ударить.

Джулио Гальяни попал в армию так, как туда попадало большинство молодых людей невысокого происхождения. Офицеров из числа дворян готовили в престижных военных школах, а простых солдат набирали путем вербовки среди сыновей ремесленников и крестьян.

Очутившись в Тулоне, Джулио не отказал себе в удовольствии заглянуть в портовый кабачок, где и попался на удочку. Он ничего не знал про вербовщиков, между тем один из них завязал с юношей разговор, угостил вином, навязал деньги и заставил подписать бумагу. Когда Джулио вздумал идти на попятную, вербовщик принялся соблазнять его высоким жалованьем, и он решил попытать счастья.

Его ожидания не оправдались. Новенькая форма быстро выгорела на солнце и вылиняла от дождей. Через месяц Джулио окружали не ярко-синие, а коричнево-серые мундиры. Пехота без устали месила ногами грязь, каждое сражение уносило жизни сотен людей. Короткий сон не мог победить усталость, суровые наказания и строгая дисциплина, призванные превратить вчерашний сброд в хорошо обученную солдатскую массу, выводили из себя.

Построение началось на рассвете. Над дорогой стелился густой туман, подъем был труден, и пехота двигалась медленно.

К сапогам прилипли комья грязи, тяжелый ранец давил на плечи. Глядя на темную, беспрестанно движущуюся массу народа, Джулио задавал себе вопрос, кто он и что здесь делает, как пытался понять, что влечет вперед этих солдат, еще вечера бывших мирными людьми? Ненависть к неведомому врагу? Страх наказания? Сознание правоты порученного им дела? Любовь к императору? Или некая тайная сила, которой нет названия? Так или иначе, ему были совершенно ясны две вещи: он здесь лишний, и он не желает умирать. Его жизнь принадлежала не Франции, не императору и даже не Господу Богу, а только ему, Джулио Гальяни.

Никто не ожидал, что по пути следования в заданный район части генерала Даву столкнутся с главным ядром прусской армии под командованием герцога Брауншвейгского. Завязался встречный бой. Пруссаки ринулись в атаку.

На Корсике Джулио не раз становился участником кровавых стычек, но то была партизанская война, стрельба из укрытия, лазанье по горам, больше похожее на игру. То, что случилось сейчас, ошеломило его и сбило с толку. Мимо летели ядра, в ушах звенело. Рядом кто-то вонзал в грудь противника штык, другой человек пытался вышибить из рук Джулио ружье. Люди боролись, стреляли, падали. Вопли идущих в атаку смешивались со стонами умирающих.

В какой-то миг Джулио решил, что с него хватит. Быть может, для этой стреляющей, дерущейся и орущей массы не было ничего неосуществимого, возможно, она была способна сокрушить, исковеркать и уничтожить все, что угодно: он более не хотел иметь с ней ничего общего. Сознание неотвратимости и неизбежности смерти погнало его прочь с поля боя.

Сперва Джулио упал, притворившись тяжелораненым или мертвым, потом пополз через поле, после встал и рысью бросился в кусты, подальше от этой дикой свалки. Иногда кто-то из раненых хватал его за одежду или звал: Джулио не обращал на это никакого внимания.

Наконец крики и выстрелы смолкли, дым, треск, стоны остались позади, как и запах пороха и крови. Джулио продирался сквозь кусты боярышника; он стремился уйти в сторону от главной дороги и надеялся не столкнуться ни с французами, ни с пруссаками.

Выбираясь из зарослей, он услышал громкий стон. Джулио прибавил шаг, как вдруг услышал:

— Помоги! Кто бы ты ни был! Я в долгу не останусь!

Что-то заставило его остановиться. На мокрой от крови траве лежал мужчина лет сорока в офицерском мундире. Разглядев золотые эполеты, Джулио произнес сквозь зубы:

— Мне некогда. Я послан с особым поручением. — Он не стал уточнять, к кому и куда.

— Мой отряд угодил в засаду и был расстрелян пруссаками. Подо мной пал конь. Мой адъютант заслонил меня своим телом и был убит. И все же меня ранили. Пруссаки решили, что я мертв, и ушли. После мне удалось отползти в кусты. Я полковник де Сент-Эньян; уверен, за спасение моей жизни положена награда, — пошептал мужчина, не открывая глаз.

— Ладно, — проворчал Джулио, понимая, что прежние планы идут насмарку, — я постараюсь вам помочь.

Он отстегнул металлическую флягу и напоил раненого. Хлебнув холодной воды, тот открыл глаза. Джулио расстегнул ранец и вытащил бинты.

Сделав перевязку, он уложил полковника на шинель.

— Будет лучше, если мы дождемся конца сражения, — сказал он и сел рядом.

— Кто вы? У вас странный акцент.

— Я корсиканец.

— О! — только и сумел произнести раненый.