Скандальная история - Дженна Питерсен Страница 47

Он вошел в гостиную и без всяких предисловий сказал:

– Прости меня, Джулия.

Она в испуге вздрогнула и подняла глаза от своего шитья. Но, увидев, что перед ней брат, тут же нахмурилась и, отложив рукоделие, пристально взглянула на брата, стоявшего в дверях. Какое-то время она молча смотрела на него, затем, указав на кресло подле себя, сказала:

– Сядь, Доминик.

Коротко кивнув, он сел, и кресло показалось ему ужасно неудобным. Конечно же, его грызло раскаяние. Хотя голос Джулии звучал бесстрастно, глаза ее были полны боли. И ему вдруг вспомнились тяжелые годы детства. В те времена одна лишь сестра была ему опорой и утешительницей.

Сегодня он отплатил сестре за ее верность и любовь жестокой и дикой выходкой. Да и вспылил-то он по причинам, которые не имели ни малейшего к ней касательства.

– Думаю, тебе следует хорошенько подумать о том, почему ты так вспылил, – сказала Джулия, глядя на него все так же пристально.

Доминик заерзал под ее взглядом.

– Я что-то плохо сплю последнее время.

Она едва заметно улыбнулась:

– Ты всегда спал не слишком хорошо. Я помню, как ты даже в детстве часто расхаживал по ночам по своей комнате. Иногда – всю ночь напролет. Если я не спала, то слышала.

Он нахмурился. Да, верно. В юности ему не раз случалось проводить целые ночи без сна, бесконечно решая вопрос: было ли правдой то, что Коулден сообщил ему о его происхождении? Он гадал, наступит ли когда-нибудь день, когда человек, которого он называл отцом, подтвердит или опровергнет слова, брошенные его братом. Иногда ему даже хотелось, чтобы слова эти оказались правдой. Он мечтал об отце, который никогда не питал бы к нему ненависти, никогда не поднимал бы на него руку.

Теперь все было по-другому. Теперь он не спал ночами из-за Кэтрин. В те часы, когда он сжимал жену в объятиях, он готов был забыть о мучивших его так долго вопросах. Но так было по ночам, а утром… Утром реальность вновь вступала в свои права. Правда, в последнее время реальность и днем не очень-то его тревожила. И это тоже заслуга Кэтрин.

– Дело не в одной только бессоннице, – продолжала Джулия, не сводя пытливого взгляда с его лица. – Никогда прежде ты не впадал в такой гнев, причем из-за пустяка. – Она вспыхнула. – Почти пустяка.

Доминик не удержался и съязвил:

– Ты считаешь это пустяком? Ведь вы с Адрианом смотрели друг на друга с таким откровенным… – Он снова заерзал в кресле. – Было видно, что вас влечет друг к другу. Для меня это оказалось неожиданностью, вот я и вспылил по глупости. Потому и приношу свои извинения.

Джулия поджала губы:

– Тебе следовало бы извиняться за свой эгоизм. Я понимаю, что Адриан был тебе близким другом долгие годы, а я для тебя всего лишь воспоминание о той жизни, от которой ты убежал. Но я-то не могла убежать, Доминик! Я осталась в той жизни, как в ловушке, осталась из-за того, что я женщина. Но я тоже хочу быть счастливой. Неужели тебе не хочется, чтобы и я получила шанс на счастье?

Доминик с удивлением смотрел на сестру.

– Ты думаешь, что я так вспылил из ревности, из-за того, что приревновал Адриана к тебе? – пролепетал он. – Думаешь, я испугался, что ты отберешь у меня Адриана, если ваши отношения будут развиваться?

Она покачала головой:

– Нет, я так не думаю. Ты вспылил, потому что приревновал нас к тому чувству, которое мы готовы обрести и которого ты сам боишься как огня. – Джулия рывком поднялась на ноги и сделала несколько шагов по комнате; Затем снова повернулась к брату: – И чувство это – любовь. Ты, Доминик, никому не позволяешь любить тебя, потому что смертельно боишься любви. И боишься полюбить. Вот почему ты не спишь. Но ночам ты держишь в объятиях женщину, к которой начинаешь испытывать любовь, и это приводит тебя в ужас. К тому же ты женился на ней, выполняя условие подлой сделки. И теперь ты ежедневно причиняешь ей страдания своим враньем и недомолвками.

Доминик попятился к двери. И почему столь нелепое обвинение так больно кольнуло его – словно все это было правдой, а не просто сентиментальной чепухой? Да, Кэтрин была ему небезразлична, с этим он готов был согласиться. И ему самому было противно, что он солгал жене, – это тоже верно. Но чтобы он любил ее…

Нет, такого просто быть не могло.

Джулия снова заговорила, и выражение ее лица немного смягчилось.

– Можешь смотреть на меня, выпучив глаза, сколько тебе угодно. Но поверь, я тебя прекрасно знаю. Пожалуй, даже лучше, чем ты сам себя.

– Это просто смешно, – прошептал он.

Джулия нахмурилась:

– Я понимаю, тебе сейчас тяжело. Действительно, легко ли жить, зная свою родословную только наполовину? Тем более что Коул столько лет дразнил тебя, попрекая твоим происхождением, а мама наотрез отказывается говорить на эту тему. Ты надеялся найти ответ в этом доме?

Доминик отступил еще на шаг. Он был слишком ошеломлен, чтобы отпираться.

– Да, ты права. Я получил сведения, что у матери… что это произошло именно здесь, в Лэнсинг-Сквере. И я надеялся найти какие-нибудь документы, из которых можно было бы понять, кто же мой отец. – Он помолчал немного, потом добавил: – Я и не подозревал, что тебе известно, что я бастард.

Джулия криво усмехнулась:

– Должно быть, ты принимаешь меня за дурочку или за глухую. Скандалы, которые происходили у вас с Коулом, трудно было не услышать – стены дрожали. Я давно все знаю. – Она шагнула к брату и взяла его за руку. – Но я всегда любила тебя, Доминик, и сейчас люблю. И, разумеется, я считаю тебя братом.

Он невольно вздрогнул. Слова сестры пробились в самое его сердце, в ту его часть, которую он давно считал мертвой.

– Прости меня, Джулия. – Доминик шагнул к сестре и обнял ее. – Я не должен был называть тебя старой девой. И нехорошо было намекать, что между тобой и Адрианом могло происходить что-то неподобающее.

Она улыбнулась:

– Спасибо. Честно говоря, я сама не знаю, будет ли иметь продолжение та сцена, которая так рассердила тебя сегодня. – На лице ее появилось рассеянное выражение. – Адриан твердит, что всегда верил в любовь с первого взгляда, и он поклялся, что будет просить моей руки, как подобает честному человеку. Я не первый год выезжаю в свет, и опыт сделал меня более практичной. Но я убеждена, что никогда ни к одному мужчине не испытывала подобных чувств.

Доминику же вдруг вспомнилось то мгновение, когда он увидел Кэтрин впервые. Он определенно почувствовал тогда сильное влечение к своей будущей жене мгновенно. Это была похоть. Но и нечто большее. Что-то, чего он никогда не испытывал прежде.

Он снова вернулся к проблемам сестры:

– Ты заслуживаешь счастья, Джулия. И не важно, будет ли это «любовь с первого взгляда», в которую так верит Адриан, или чувство, которое разрастется со временем. И если ты найдешь свое счастье с моим лучшим другом, то я буду безумно рад. Ему я скажу то же самое. Скажу после того, как извинюсь перед ним сегодня вечером.