Праведник поневоле - Мэдлин Хантер Страница 47

– Найджел Кенвуд в городе. Очень важно, чтобы ты оставался в Лондоне, пока дамы не уедут, – сказал он Данте. – Так что тебе лучше пока пожить здесь. Я уже распорядился, чтобы Мортон приготовил спальню.

– В это время года большая часть комнат заперта и даже почти все слуги в деревне. Ты, может, и не против жить как монах, но я не могу удовлетвориться всего лишь несколькими комнатами да единственным слугой и предпочитаю поселиться в одном из своих клубов.

– А я хочу, чтобы ты жил в доме Пен, а не в клубе.

– Ты ведешь себя как суетливая старая тетушка, Вердж. Что такого может сделать эта Кенвуд? Она не выйдет за него замуж без твоего позволения. Ты боишься, что они сбегут в Шотландию?

– Эту возможность нельзя исключать. Должен признаться тебе, что мои опасения стали более серьезными. – Верджил подошел к письменному столу и достал письмо, полученное еще в Леклер-Парке от адвоката Адама Кенвуда. – Прочти его.

Данте лениво пробежал листок глазами.

– Не вижу в этом ничего экстраординарного. Наследство мисс Кенвуд ограничено в порядке наследования и отчуждения. Если она умрет, не оставив детей, оно переходит к ее ближайшему родственнику.

– Да, ничего экстраординарного. За исключением того, что этим родственником может являться только представитель рода Кенвудов. Я на это не обратил внимания, читая завещание, но адвокат подробно разъясняет это условие в своем письме. Таким образом, двоюродная бабушка из Балтимора лишена права наследования, а единственным ближайшим родственником остается Найджел.

– И что же?

– А то, что ее смерть ему более выгодна, чем брак с ней.

– Вряд ли, если учесть права супруга. Ты клонишь к тому, что ей грозит опасность от музыканта? Не слишком ли у тебя богатая фантазия?

– Возможно. И, тем не менее, я предпочитаю перестраховаться. Мне кое-что порассказали о нем, и оказалось, что он, как здесь, так и во Франции, слыл темной личностью.

– А поэтому хочет жениться на ней. Ну, нет, едва ли это можно рассматривать как уголовное преступление. Если бы в случае ее смерти наследником стал я, ты тоже предположил бы, что я замышляю убийство?

– Ну конечно, нет. Я бы и его не подозревал, если бы за последний месяц жизнь мисс Кенвуд не подверглась опасности дважды.

Веселое выражение тотчас сошло с лица Данте.

– В Леклер-Парке произошли два несчастных случая с небольшим разрывом во времени, очень необычных в своем роде. – Верджил кратко описал оба происшествия.

Данте задумался.

– Все это, конечно, может оказаться чистым совпадением, и все же я теперь понимаю, отчего ты так беспокоишься.

– Именно.

– Не лучше ли предупредить ее?

– Я не вправе ставить под сомнение честность человека, имея на руках столь неубедительные доказательства. Бьянка, скорее всего, отнесет мое предостережение насчет желания воспрепятствовать ее встречам с Найджелом. В этом случае результат окажется прямо противоположным.

Данте на миг нахмурился, глядя на огонь в камине.

– Ну и услужил тебе старый Кенвуд, назначив ее опекуном, Вердж. Я начинаю приходить к выводу, что с ней одни беды. Уму непостижимо, что с ней делать. Я думал, этот маленький эпизод на озере – всего лишь милый курьез; теперь же я узнаю от тебя о ее ранних прогулках в Леклер-Парке, да еще без провожатого. А когда ее застают в моих объятиях на траве, она, презирая все приличия, отказывается выйти за меня замуж. Налицо все признаки дурного воспитания. Ее представления о независимости неприемлемы. По всей вероятности, твоя протеже уже давно потеряла невинность.

Внезапно Верджил обратил внимание на то, как по-мужски бескомпромиссны выражения брата. Неужели и сам он казался Бьянке таким же?

«Ты совсем не знаешь ее. Она вовсе не источник бед или вульгарная особа, а просто молодая мечтательница, которая борется за право на достойное существование».

– Вот что я тебе скажу: я отказываюсь жениться на ней, и к черту ее наследство. Тем не менее, я прослежу за тем, чтобы она из дома Пен и шагу не сделала без присмотра, и не только потому, что может подвергнуться опасности. Я думаю, Вердж, что ты был с ней недостаточно строг: если не проявить осторожность, она может навлечь на семью неприятности.

Обсудив безопасность мисс Кенвуд, братья перешли к другим предметам, но в языках пламени, на которые был обращен взгляд Верджила во время разговора, он видел только Бьянку, какой запомнил ее этим вечером в театре. В струившемся по ее спине и рукам шелке синей шали мягко отражались блики театральных огней, живописно оттеняя ее белокурые волосы. Верджил завидовал шелковой ткани, которая ласково обнимала ее плечи, и радовался, что Бьянка надела эту шаль. Счет от мадам Тиссо будет оплачен не из средств мисс Кенвуд, но она об этом никогда не узнает. Верджил испытал несказанное удовольствие, увидев на ней свой тайный подарок, хотя холодность, с которой держалась Бьянка, подсказывала, что она бросила бы шаль в огонь, если б узнала, кто заплатил за нее.

Хорошо, что приехал Данте. Уж слишком большое наслаждение стало доставлять Верджилу общество Бьянки, и слишком часто она стала занимать его мысли, превратившись для него в опасное наваждение, предмет вожделения.

Прищурившись, Верджил смотрел на танцующие языки пламени. Как видно, пора снова ехать в Ланкашир, к любовнице.

– Договорились. Гостей на следующей неделе принимаешь ты. – Эти слова прозвучали из уст мадам Гастон так, будто она делала Пенелопе великое одолжение.

Пенелопа взяла со стоявшего рядом стола прелестный маленький томик.

– Я не вправе отказать: ведь мистер Уидерби счел нужным посвятить книгу мне, хотя этой чести должна была удостоиться ты как меценат, при чьей поддержке вышла серия.

– Посвящать стихи – это пошло. Мне по душе менее нарочитое выражение признательности. Чего доброго, кто-нибудь решит, что поэты покупаются за деньги, как ветчина на рынке.

Бьянка наблюдала за лицом миссис Гастон, когда та с притворной скромностью опровергала свою значительность. Ее высокие скулы сегодня, казалось, выступали еще сильнее, словно норовя прорвать кожу. Бьянка пыталась отгадать, испытывает ли миссис Гастон хоть частицу того восторга, который изображает, обнаружив, что ее покровительство по каким-то причинам не прославлено в лаконичном посвящении мистера Уидерби.

А вот Пенелопа так и светилась от восторга: ее взгляд то и дело возвращался к коричневому кожаному переплету, и кончики пальцев снова и снова скользили по тиснению на обложке.

– Боюсь, в роли хозяйки лучше бы выступить тебе. Не все примут приглашение от меня.

– Вздор! Я устрою так, чтобы все нужные нам люди пришли. Для тебя это будет важным событием, дорогая моя. Мы снова возвратим тебе то положение в обществе, которого ты заслуживаешь. Твое отчуждение длилось достаточно долго, но даже ссыльным, в конце концов, позволено возвратиться домой.