На всю жизнь - Хизер Грэм Страница 47

Кэти почувствовала, как поднимается в душе, окатывая теплыми волнами ее затуманившееся сознание, глубокое, как морское безмолвие, и жаркое, как летний день, томительное, страстное желание. И она с благодарностью подумала о густой белоснежной пене, что надежно скрывает от посторонних глаз ее неуместное любовное смущение и помогает ей удерживаться от новых нелепых безрассудств.

— Чем это ты занимаешься? — спросил Джордан, взяв в руки лежавшую на низенькой скамеечке рукопись.

— Читаю, — пробормотала смущенная Кэти.

Нужно было встать и убрать рукопись подальше от воды. Но она боялась, что затвердевшие, набухшие соски выдадут Джордану скрываемое ею желание.

— Читаешь? Здесь?

— А что в этом странного? Не думаешь ли ты, что я и читать уже не в состоянии?

— Нет, не думаю. Ты ведь у нас вообще молодец. Умудряешься работать в любом месте, в любых условиях.

— Убери, пожалуйста, листы подальше от ванны.

Джордан внимательно прочитал несколько страниц и, переложив рукопись на столик, пристально посмотрел на Кэти:

— Зачем тебе все это?

— Хочу знать, чего стоит этот роман.

— Зачем?

— Чтобы решить, будем мы его покупать или нет.

— Но ты не у себя на работе. Здесь можно и отдохнуть.

— Мы редко редактируем в офисе. Чаще всего занимаемся этим дома или вообще где придется.

— Удивляюсь тебе. В доме все вверх дном, происходят загадочные события, приезжают старые друзья, вот-вот прояснится хоть что-то об этой таинственной смерти: вдруг это действительно убийство! А ты — читаешь?

— Привычка. Знаешь, у каждого редактора есть маленькая подставка для книг с небольшим, но очень удобным фонариком. И он читает редактируемые романы и в метро, и в машине, и посреди улицы. А иногда, когда садятся батарейки его маленького фонарика, он пристраивается под большим уличным фонарем и торопливо делает свои пометки. Такая уж работа. Ничего с этим не поделаешь. А этот роман, кстати, довольно интересный.

— Интереснее, чем реальная жизнь?

— Как и в реальной жизни, в нем много и спорного, и неопределенного.

— А если рукопись упадет в ванну? — улыбнулся Джордан, низко наклонившись над Кэти, и она смущенно прикрыла грудь рукой, заметив, как поредели клубы скрывающей ее пены.

— Именно так один из крупнейших филиалов «Нью-Йорк таймс» лишился однажды своего бестселлера: рукопись утонула в ванне редактора.

— Забавная история. Чем же он занимался в своей ванне?

— Я же говорю: топил рукопись. А с ней — миллионы долларов.

— А может быть, его развлечения в ванне стоили того?

Кэти почувствовала, что сердце гулко стучит у нее в груди. Близость Джордана горячо волновала ее кровь. Давно знакомый запах его одеколона притягивал, манил к себе. И она ощущала, как с каждым мгновением убывает ее самообладание и уже нет сил сопротивляться томительному, страстному влечению.

Нужно было прогнать Джордана из ванной. Заставить его уйти и не мучить любовным желанием. И последним усилием воли, собравшись и попытавшись сосредоточиться на произносимых словах, она сказала:

— Нет, Джордан, нет. Мы разведены, мы отвечаем за других людей. Мы не должны забываться. Уйди. Оставь меня.

— Что? — сказал он шепотом, наклонившись еще ниже. — Что мы не должны?

И вдруг, резко обхватив ее руками, поставил на ноги и жадно поцеловал в губы. Поцелуй был долгим и жарким; горячей волной разлился он по всему телу Кэти, и она в одно мгновение забыла все то, что так жаждала объяснить. Нежные руки Джордана ласкали ее упругие, налитые соски, а она торопливо расстегивала пуговицы его рубашки и в жадном исступлении гладила ладонями крепкие, мускулистые плечи, твердую, широкую грудь, сильные, теплые руки.

Она добралась до его джинсов. И взвившейся взволнованной осой зажужжала, скользнув вниз, блестящая серебристая «молния». Джинсы упали на пол. А торопливые пальцы уже добрались до узких голубых плавок и жаждали разоблачения скрываемой ими тайны. И тайна не заставила себя ждать. Глухой темный огонь обжег сердце Кэти, когда ее рука коснулась таившегося в них богатства.

Джордан застонал. Он горячо стиснул ее мокрые, дрожащие от любви плечи, вытащил Кэти из покрытой пеной ванны. И их тела соединились в мощном, страстном порыве.

— Повернись, — шепнул он ей.

И вот уже, прижавшись к ее спине всем своим крепким, упругим телом, он жарко ласкал ее нагую трепещущую грудь, живот, нежные волоски между бедер. Он заставил ее нагнуться вперед, и их тела вновь слились, двигаясь в едином восторженном ритме.

Кэти чувствовала невыразимое блаженство. Ее губы бормотали бессвязные нежные слова, а руки с судорожной силой стискивали влажные края ванны. Она выгибалась, стонала, вздрагивала и вдруг закричала так громко, что сама в испуге зажала себе рот ладонью.

— Ничего. Все прекрасно, — прошептал ей на ухо Джордан.

Он все еще сжимал ее своими сильными руками. И Кэти успокоилась и улыбнулась своему минутному испугу.

В дверь постучали. В коридоре раздался голос Джереми:

— Кэти, с тобой все в порядке?

Отстранив Джордана, Кэти закуталась в полотенце и вышла из ванной. Остановившись у двери, она принялась успокаивать Джереми:

— Все хорошо. Просто я уронила баночку с кремом и сама же испугалась. Извини, что разбудила тебя. Можешь спать дальше.

— Ну что ж, если с тобой все впорядке, я и правда пойду еще немного посплю.

— Иди, конечно. У меня все прекрасно.

Кэти обернулась и взглянула на Джордана. Он стоял рядом, неторопливо натягивая джинсы и с улыбкой посматривая на нее.

— Так, значит, ты уронила баночку с кремом? — засмеялся он. — А я и не знал, что это так называется.

— Помолчи ради Бога! — нахмурилась она. — Тебе так хочется говорить пошлости?

И, резко повернувшись к Джордану спиной, отправилась в ванную. Он поймал Кэти за руку и, приблизившись, заглянул ей в глаза. Его глубокий, нежный взгляд, казалось, проник ей в самую душу. И она смущенно прищурилась, но не попыталась освободиться из его рук.

— Прости, — прошептал он ей на ухо, — я не хотел расстраивать тебя.

— Я не сержусь. Во всем, что со мной случается, я предпочитаю винить только себя.

— Но я, наверное, тоже не всегда бываю на высоте?

— Что ж. Я ведь немного старше тебя, а значит, большая доля ответственности и за это тоже лежит на мне.

— О да! — улыбнулся он. — По сравнению с тобой я еще совсем мальчик.

— И все же мне грустно, — вздохнула Кэти. — Сама не знаю почему.

— Странно. А я чувствую себя замечательно.