Бандитский подкидыш - Ирина Шайлина Страница 47

– Мои родители люди простые, – пояснила я охраннику. – Пролетарские. К телохранителям не привыкшие. Увидят тебя, решат, что жених мой. Ты жениться хочешь?

– Нет, – возразил торопливо парень.

И побледнел немножко, видимо испугался, что его начальство в лице Давида тоже такое вдруг подумает. Или моего папу забоялся, это он зря, папа у меня милейший человек.

– Тогда ребёнка отдай и жди внизу, только не девайся никуда, я не хочу, как вчера.

Ребёнка мне отдали. Я в квартиру постучала, жду. Открылась, за дверью папа. Сначала обрадовался, а потом ребёнка разглядел, и удивился так, что усы отвисли, что меня рассмешило и я не удержавшись хихикнула.

– Это что? – осторожно спросил папа.

И на Львенка показал.

– Внук твой, – пояснила я. – Новый. Держи, спина болит, ужас просто.

И дала папе в руки, принялась разуваться. Шуба моя никуда не годилась, но на мне уже была новая – утром ждала. Не избаловаться бы с таким сервисом то. Левка тем временем голову чуть назад отодвинул, новоиспеченного деда разглядывая, а затем дёрнул его за усы.

– Признал значит, – удовлетворенно протянула я.

Папа очнулся, ребёнка от себя взял осторожно, на вытянутых руках и принялся разглядывать.

– Бандитский?

– Бандитский. Ты привыкай, я же за бандита замуж пойду – сбросила шубу я и подумав, добавила: – Если позовёт, конечно.

Вскоре вернулась Вера, вместе с мопсом. Щенок привёл Львенка в неописуемый восторг, и я первый раз увидела, как он передвигается. Евка человеческим детёнышей была удивлена нисколько не меньше. Подходила осторожно, обнюхивала, тонко тявкала и отпрыгивала, вертя коротким хвостом-бубликом. Левка восторженно вскрикивал, упирался локтями в пол, ножками отталкивался, и полз к щенку не отрывая тяжёлого пузика от пола.

– Господи, прелесть то какая! – воскликнула Вера и схватив Льва на руки принялась тискать.

– У-у-у! – пробасил Лев. – Ува, да!

На его языке это значило – женщина, ты мне не интересна, поставь скорее на пол обратно, там четвероногое и мохнатое неведомое чудо, вот оно то мне интересно. У Веры единственный уже взрослый сын давно жил в другом городе, но младенский лепет она, видимо, понимала ещё, и ребёнка вернула на ковёр.

– А сама то рожать будешь? – поинтересовался папа.

– Конечно, – важно кивнула я. – Как только, так сразу.

– Вот и ладненько, – ожил папа. – Пошли чай пить.

От вишневой наливки я отказалась – мне ещё детей рожать, дай бог. Таких же вот шумных и пузатых. Любимых. Папа ушёл возиться с новоиспеченным внуком, а нас с Верой оставил поболтать.

– Синяк откуда? – шёпотом спросила глазастая мачеха. – Он что, руки распускает?

– Упаси боже, – испугалась я. – Это я вчера с его бывшей вчера немного…повздорила.

Вера расплылась в улыбке и даже обняла меня в порыве чувств – это мы редко. Я сейчас вообще понимала, что я, взрослая вроде женщина, из какого-то детского упрямства отказывалась контактировать с мачехой, на дачу от них сбегала. Хотя на дачу жаловаться грех – она принесла мне и Давида, и Львенка.

– И чего мы с тобой раньше так не подружились? – словно прочла мои мысли Вера. – Глупые дурочки. Зато сейчас ня-я-янчить буду!

Глаза мечтательно зажмурила, а потом снова пошла Левку тискать, похоже, уже ревнует его к мопсу. Я же на часы все время поглядываю – где моего бандита носит? Приехал только вечером, сразу сюда, видимо, с охраной был на связи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍В дверь постучал, я сразу поняла – он. Впустили, сначала вошёл букет цветов для Веры, потом ещё какие-то хрусткие пакеты с гостинцами. Потом в сторонку меня отвёл, в глаза заглянул.

– Ты чего, – спросил он, – весь день тут, словно у тебя своего дома нет?

– Ушла я от тебя, – печально вздохнула я. – Замуж меня не зовёшь, жена бывшая ходит, драться приходится, и вообще…

У него глаза такие испуганные и смешные стали, что мне и весело, и жалко его стало.

– Эй, – возразил Давид. – Зову я тебя замуж!!! Просто торжественно хотел, а не в коридоре… пойдёшь за меня?

И на колено бухнулся, кольцо из кармана достал. В красивой коробочке кольцо, все – как положено. А какой там камень я поначалу и не разглядела – ревела. И Верка, которая из кухни подглядывала, ревела тоже. Папа смущённо крутил обвисший ус. Мопсеныш Евка испугалась и тонко заскулила. В такт ей разрыдался Лев с папиных рук, не понимая, что происходит, и даже второй папин ус из ладошки выпустил.

А я улыбнулась – хорошо так. И сказала:

– Да.