Нарисуй меня счастливой. Натурщица - Алиса Лисовская Страница 46

31 декабря Глеб позвонил Алине около пяти часов вечера.

Он смутно помнил тот вечер в ресторане, драку, как он искал Алину, пока до его пьяного сознания наконец дошло, что она уехала одна, даже не попрощавшись. Потом он пытался выяснять отношения с Ильей, едва держась на ногах. На его счастье, музыкант был трезв и ко всему происходящему отнесся с философским спокойствием. На следующий день его мучило страшное похмелье, жутко болела голова, он почти весь день провалялся в кровати. Ольга заботливо отпаивала его крепким чаем. Глеб страдал и чувствовал себя полной сволочью.

Алина сняла трубку сразу, как будто ждала его звонка.

— Здравствуй, маленькая... — В голосе Глеба звучало столько нежности, что в ней можно было захлебнуться и утонуть.

— Привет, — холодно отозвалась Алина.

— Я хочу поздравить тебя с наступающим Новым годом и пожелать, чтобы следующий год был самым счастливым... Для нас с тобой...

— Спасибо. — Лед в голосе Алины слегка подтаял.

— Я у твоего подъезда, — неожиданно сказал Глеб. — Ты можешь спуститься?

— Сейчас? — растерялась Алина. — Ну, хорошо... Подожди...

— Ты же знаешь, что я готов ждать тебя всю жизнь, — улыбнулся Глеб. — Уже жду.

Алина мгновенно переоделась, раскинула по плечам волосы, набросила на плечи шубку и вылетела из квартиры.

Глеб ждал ее внизу в подъезде. Он сразу, не дав ей сказать ни слова, сгреб Алину в охапку и покрыл лицо поцелуями:

— Я так по тебе соскучился!

Алина не сопротивлялась, но и особо не отвечала: держала марку.

Глеб выпустил ее из объятий и достал из кармана небольшую коробочку.

— Это тебе, маленькая. С Новым годом!

Алина открыла коробочку и охнула.

На красном бархате лежало небольшое, очень изящное золотое кольцо. Маленький изумруд, переливаясь всеми оттенками зеленого, сразу напоминал о солнечном лете и удивительно совпадал с цветом Алининых глаз.

— Глеб... — восторженно протянула Алина.

Глеб достал кольцо из коробочки и надел Алине на палец.

— Спасибо... — Алина уже не прятала сияющих глаз.

— Первого числа я тебе позвоню и заеду за тобой. Поедем праздновать. Хорошо?

— Хорошо, — кивнула Алина. — На всю ночь?

— На всю ночь, — согласился Глеб. — А может быть, и на две и на три. Пока это — сюрприз. Все, я побежал, меня машина ждет.

Он снова притянул Алину к себе и жадно поцеловал в губы.

— Я люблю тебя.

— Я тоже, — шепнула Алина.

Лора Александровна сидела перед телевизором, даже не заметив, что Алина вышла. На экране веселились счастливые люди, пили шампанское, рассказывали смешные байки, переливались гирляндами елки, блестела мишура. А ей больше всего на свете хотелось умереть. Вадим звонил каждые полчаса, но она бросала трубку, едва услышав его голос. Вчера он подкараулил ее у подъезда, настойчиво пытаясь что-то объяснить, но Лора видела перед собой уверенное лицо его жены, полуодетой, раскинувшейся в смятой кровати, из которой он, видимо, только что поднялся, и не слышала ни слова из того, что он говорил в свое оправдание. Алина оказалась права: человек, предавший один раз, способен на подлость и во второй... Вадим тряс ее за плечи, выкрикивая в ее отрешенное лицо какие-то слова, приводя какие-то доводы, но Лора болталась в его руках, как сломанная кукла. Его слова отскакивали от ее сознания, не проникая внутрь. Это была своего рода защита...

Алина вернулась из подъезда взбудораженная и счастливая.

— Мам! Смотри, что мне Глеб подарил!!! — Она радостно влетела в комнату и вытянула руку, любуясь колечком.

— Красиво, — безучастно согласилась Лора Александровна.

— Что ты сидишь? — затормошила мать Алина. — Пора елку ставить! Зря я ее, что ли, покупала?!

Лора Александровна послушно поднялась и пошла на балкон за елкой.

Через час по всей квартире пахло оттаявшей хвоей. Елку поставили в обтянутое белой марлей ведро и задвинули в угол, который каждый год становился почетным елочным местом. Алина что-то напевала, подавая матери игрушки, перемежая свое мурлыканье детскими воспоминаниями.

— Помнишь, как я просила купить этот шарик? Ты еще говорила, что нет денег, а я устроила в магазине настоящую истерику? А эту блестючку помнишь? Я ее вырезала сама, ты еще потом мне мозоли от ножниц лечила...

Лора Александровна кивала, пристраивая на ветки игрушки, а вместе с ними перебирала в памяти целую историю прожитой жизни...

Когда Алина подала ей очередную игрушку, пальцы Лоры Александровны дрогнули. Она держала в руках блестящий полумесяц: его Вадим в первый их совместный Новый год надел ей на шею. Потом украсил ее мишурой и долго любовался делом рук своих, не позволяя ей снять с себя громоздкие елочные украшения. «Лорка-елка», — дразнился он тогда и смешно, по-мальчишески показывал ей язык...

Полумесяц упал на пол, разлетелся мелкими осколками по паркету. По щекам Лоры Александровны потекли слезы.

— Мам, ты что? — всполошилась Алина.

У Лоры Александровны не было ни сил, ни желания их сдержать.

Алина усадила ее на диван, принесла воды, заставила выпить.

— Мам, ты что? Мам, ну не надо... Ты из-за отца, да? Не плачь, ну, черт с ним, пусть он приходит! Я не буду больше устраивать истерик! Только... Не заставляй меня быть с ним паинькой... Но хамить не буду, я тебе обещаю... Мам, только не плачь...

При упоминании о Вадиме Лора Александровна разрыдалась с новой силой.

— Мам, да что происходит-то?! — вконец растерялась Алина.

И Лору Александровну прорвало. Всхлипывая и вытирая слезы, она рассказала дочери все: о первом свидании с Вадимом в парке, о снятой квартире, о планах, которые они начали строить вместе, и о ее последнем визите в квартиру Вадима... Услышав имя Ирины Михайловны, Алина побелела от злости.