Ваш выход, княжна - Лариса Шкатула Страница 46

– Что поделаешь, друг, мне всегда хочется запихнуть в рот больше, чем я могу прожевать. Сказывается голодное детство бедного сироты!

– Как – сироты? Ты же говорил, что родители живы, а ты просто из дому сбежал.

– Я это говорил? Значит, правда.

– Что правда: первое или второе?

– Ох уж эти мне крестьяне! Нудные скучные люди, до всего им нужно докопаться. Жизнь тебе – не огород, её украшать надо, чтобы жить было интересней.

– Выходит, врать напропалую?

– На себя посмотри! Я, между прочим, и слова не сказал, когда ты тут пел, будто Юлия тебя за плечо, как волчица, грызла!

Ян покраснел.

– Смеешься? Всё, больше ничего тебе рассказывать не стану! Слышишь, Яшка, никогда!

– Зря ты на меня сердишься: кто тебя, темного, ещё уму-разуму научит? Ведь если разобраться, в Одессе тебя наколет любой мелкий фраер. Да ты на Привозе и куска мыла не купишь из-за своей жуткой доверчивости. Хочешь, ещё фокус покажу?

Он вытаскивал из кармана старые замусоленные карты, показывал Яну очередной фокус и покатывался со смеху, глядя на его детское изумление.

– Ты шо, никогда не был в цирке? Не видел иллюзиониста? – в свою очередь удивлялся он.

– А кто это?

– О, это такой человек! Мне бы его руки – можно было бы всю жизнь не работать.

– А на что жить?

– Чудак, а я тебе о чем толкую? На эту самую ловкость рук! "С одесского кичмана сбежали два уркана", – напевал Яков. – Видел бы ты, как работает Миша-щипач! Я видел – это симфония! Мы жили с ним на одной улице, и в детстве он был худой, как удочка, Сопливый шкет. А сейчас? Профессор. При часах, брючки отутюжены, шляпа с полями, – всё в лучшем виде. Он может стянуть с тебя подштанники, а ты даже не заметишь!

– Выходит, он вор, твой Миша?

– Я же тебе сказал: профессор. Пусть и воровского дела, но у каждого своя работа.

– А мне такая работа не нравится!

– Вот потому Миша кушает в дорогих ресторанах, а ты своей девушке не купишь и стакан семечек!

– Заработаю и куплю!

– Темнота. Чем ты заработаешь? Дрова колоть, ножи точить? Кстати, даже ножи точить и то умение нужно. К нам во двор ходил Степка-точильщик. Как он точил ножи! Симфония.

– Подумаешь, ты-то что умеешь! – с опозданием обиделся Ян.

– Я тоже мало что умею, но я сообразительный. Я вот нашего Голуба послушал и понял: комиссаром быть нетрудно. Главное – хороший голос иметь, чтоб с народом говорить. Из меня выйдет-таки неплохой комиссар.

Яков выдвинул ногу вперед, одной рукой подбоченился, другую вытянул ладонью вверх:

– Товарищи, мировая революция в опасности! Все к оружию!

– Вот я сейчас возьму тебя за задницу да всыплю по первое число, сразу забудешь, как к оружию народ призывать! – донесся из кустов голос Ионы, отдыхавшего после обеда.

"Комиссар" понизил голос.

– Ну как, чувствуешь подъём?

– Вроде, чувствую. Значит, ты решил на всю жизнь стать комиссаром?

– Может, не сразу получится… С грамотой у меня слабовато. Оттого, что я ленивый. Как подумаю: за книжку садиться, всякие задачи-примеры писать, – так желание комиссарить пропадает. Тогда начинаю думать, а не остаться ли мне рядовым красноармейцем? Накормят, напоят, что делать расскажут. А за это иной раз пострелять придётся, – вот и все дела!

– Яшка, никогда не пойму, шутишь ты или всерьёз говоришь?

– Какая разница? – Яков сладко потянулся. – В каждой шутке, как говорят, есть доля правды. Так и понимай.

– Всё равно, я тебя до конца понять не смогу, – признался Ян. – Думать вслед за тобой – мозги испекутся, как в печке. То ты к мировой революции призываешь, то вору завидуешь. Разве революционеры не должны быть честными людьми?

– Ничего ты не понял. Миша – хоть и вор, а человек честный: ему можно было деньги на хранение как в банк отдавать! А что ворует, – так ты рот не разевай!

Ян присвистнул, невольно копируя Яшку.

– Ну ты даешь!

– А что, жизнь такая: будешь слабым – любой тебя схарчит, будешь сильным – сам любого слопаешь.

– Да не хочу я никого лопать! – рассердился Ян.

– Знаю-знаю, для тебя главное – чтобы в брюхе не урчало. Примитивный ты, Поплавский, человек… А вот я хочу многого! К примеру, чего я за большевиками потянулся? Они всем столько обещают! По секрету тебе скажу: даже если половина из этого – брехня, то и от оставшейся половины голова закружится, – как красиво! Я люблю все красивое. "Мир хижинам, война дворцам!" Здорово?

– Значит, дворцы разрушать будут?

– А на кой нам дворцы? У буржуев дворцы были для праздной жизни. По двадцать комнат! Дай тебе такой дворец – кто его убирать будет? Придётся слуг нанимать. И ты, простой бедняк, станешь гнусным эксплуататором чужого труда. Хорошая жизнь любого испортит. Потому дворцы надо снести, а на их месте построить бараки. Жить в них всем вместе, и всё, что заработано, делить поровну.

– Тогда непонятно, как же с красотой? Дворцы – это ведь красиво.

Яшка почесал в затылке.

– Наверно, я послушаюсь командира и поеду в Москву на учебу. Сам чувствую, не дотягиваю до комиссара.

– А я бы хотел быть врачом. Врачи и лечить могут, и по латыни разговаривают. Вот послушай: дум спиро, спэро ²³. Если дышишь, живешь. Здорово?

– Здорово. У нас в порту иностранцев, как собак нерезаных. Как начнут лопотать: уно барка – квадро маринеро ²⁴.

– А как это по-нашему?

– Черт его знает! Но красиво. Вот ты не любишь, когда я про Мишу рассказываю, а слышал бы ты, как он с этими моряками разговаривает! Остановит, сигаретку попросит, а попутно и бумажник стырит.

– Хороший, нечего сказать, будет из тебя, Яшка, комиссар. Соберёшь красноармейцев на митинг и скажешь им: учитесь, чтобы сподручнее было людей грабить…

– Прямой ты, Янек, как столб. Никакой в тебе хитрости, хоть ты и крестьянин! Я к чему тебе про Мишку рассказывал? Чтобы ты понял: он человек талантливый, а революция таким дорогу открывает. Он теперь может быть кем угодно, хоть и государством управлять.

– Управитель – по карманам шарить!

Яков терпеливо вздохнул.

– Ладно, не буду про Мишку…

Над лесом прокатился звук трубы. Бойцы вскочили, поспешно приводя себя в порядок, и построились.

Это был уже не тот лес, в котором неделю назад Ян встретился с красноармейцами. Отряд прошёл не один десяток километров, избегая оживленных путей, предпочитая останавливаться на заброшенных хуторах или, как сейчас, опять в лесу. Бывало, бойцы совершали марш-броски ночью и отсыпались днём. Они шли на соединение с Украинской Красной Армией, а Андрей Гойда берёг своих людей.