С любовью, бывший - Алёна Снатёнкова Страница 46

– Майя. – Слева слышу шепот подруги, и по нему можно без труда узнать, что Анфиска поняла, кто к нам в гости на свет лампочки залетел.

Не обращаю на неё никакого внимания, а на доску продолжаю смотреть, возле которой пропажа моя вечерняя стоит, демонстрируя всем достоинства белой рубашки. Серьезно, Мамаев не мог попроще одеться, что ли? Да я с верхнего ряда уже вижу, как одна из одногруппниц в поисковике запрашивает, сколько ремень его стоит, на бляшке которого «prado» написано. Конечно, мне плевать на деньги его семьи, но любопытство ведь просто так из головы битой не выбросишь. Сама вбиваю запрос, а когда стоимость клочка кожи перед глазами высвечивается, охаю так, словно узнала, что в России дороги «появились».

– М-м-м? – Мычу в ответ, боясь просто рот открыть, чтобы не визгнуть на всю аудиторию.

– Вживую он ещё отпаднее. – Говорит Анфиса, копаясь в своей сумке.

Само собой, она говорит про Глеба, а не про только что ушедшего Степашку, который свалил в своей манере – не попрощавшись. Да и не будет она на препода так говорить. Только вот как раз это и цепляет. Без ревности, конечно, но все равно мне её тон как-то не нравится.

– Наверно. – Неуверенно отвечаю ей, потому что вслух признаться сложно, что Мамаев для меня, как Бредли Купер для половины населения земли. Самый красивый, самый сексуальный, и… я самая настоящая идиотка, которая съехала с темы, погрязла в своих фантазиях дурацких, и пропустила, как этот самый НедоКупер решил надо мной поиздеваться.

– Тебе там сообщение… – Замялась подруга, и я, кажется, первый раз за все время нашего знакомства, увидела, как краснеют её щеки.

Мило так.

По-девичьи.

Смотрю на свой разблокированный телефон, и внутри меня просыпается дятел, который увидел молоденький дуб, и хочет продолбить в нем дыру, а потом и вовсе разнести его в щепки. Чтобы даже пенечка не осталось, от этого деревяшки бесчувственного.

А что? Заслужил! Согласны со мной? Кто, вообще, может писать такое? Ну, кто?

Представляете, если бы Ромео написал Джульетте письмо, мол, обезьяна моя, расскажи, как тебе меч мой в деле? Да она бы его страже сдала, за непонятный набор слов. А мне текст понятен, но вот с удовольствием сдала бы Мамаева наёмным работникам. Но не могу ведь. Вот и приходится сейчас, вместо того, чтобы ехидно улыбаться, смотря, как Глеба в сторону виселицы уводят, молча отправлять стикер со средним пальцем.

– Ой, девочки. Это он. – Раздается голос сидящей девушки, на ступень ниже меня.

И угадывать не нужно – это Власова. Кристина вывалила на стол содержимое всей косметички, и начинает красоту свою подправлять, размахивая руками в разные стороны. Она будто непросто краситься, а тесто замешивает, применяя всю свою физическую силу. Её глупый смех, заставляет всех повернуть головы и обратить внимание на ее присутствие. Я знаю этот смех. Слышала несколько раз, когда Кристина по телефону разговаривала с очередным ухажером. Вот и сейчас. На Мамаева смотрит, а из её рта звуки эти, раздражающие, вылетают.

– Майка, дыши глубже. Это всего лишь Власова. – Подруга кладет свою ладонь, на мой сжатый от злости кулак.

Да мне не поможет успокоиться, даже если я, вообще, дышать перестану. Слышу очередной призыв к вниманию, и, не раздумывая, отвечаю на сообщение Глеба.

«Хохотушку свою попроси. Она лучше про твой банан расскажет».

Перечитываю несколько раз, а потом отправляю.

– Ну-у-у. – пожимает плечами Анфиска, смотря на экран моего телефона. – Пошла жара. Если б знала, что испанские страсти начнутся, то хотя б мармеладок с собой прихватила бы.

Пф-ф-ф. Испанские страсти.

Скорее всего, русский ужастик.

– Аверина. – Глеб отправляет голосовое сообщение. НА ВСЮ АУДИТОРИЮ. Вот гад же. – У тебя был настолько впечатляющий вечер, что ты не можешь определиться с чего начать? Можешь рассказывать всё с самого начала. Время есть. Мы все с удовольствием послушаем. Правда ведь?

И все, буквально все, как стадо овец, забекали: Да. Да.

В моей руке сломалась ручка.

И, я прямо чувствовала, как поседела одна волосинка на голове.

– А почему Вы мне тыкаете? – Резко поднимаю голову, как будто в подбородок мне тычет огромная игла. И не давая ему времени, чтобы придумать едкий ответ, продолжаю говорить. – Я просто пытаюсь вспомнить, как на английский переводится выражение бешеный кот.

За улыбку, которую я сейчас изобразила, мне обязаны дать Оскар.

А Мамаеву грамоту, за яростный оскал.

– Дверь не закрыла, а этот поганец проскочил. Весь вечер за ним с веником гонялась. Так ещё и укусил. Показать? – В глаза ему смотрю, а сама шею оголяю.

– После звонка покажешь. – И опять на «ты». Где манеры потерял? – Задержишься, Аверина. Кажется, перехвалил я тебя.

Глеб бросает на меня короткий взгляд, и утыкается в свой смартфон. Энергично тыкает по экрану, а затем поднимает голову и улыбается.

– Аверина. – Поворачивается ко мне Власова, стуча наманикюренным ноготком по деревянной поверхности. – Ты ж у нас английский знаешь. Набросай пару предложений для меня. Глеб – парень мой. Я обязана выделиться.

В любой другой ситуации, я бы ей отказала. Ну вот просто не стала бы помогать. Но в словах Кристины было несколько фраз, которые заставляют меня помочь бедному человеку.