Пляжный ресторанчик - Крис Манби Страница 45

Брэнди не терпелось познакомиться с Нордоффом. Пока я набирала номер, она стояла рядом со мной и жарко дышала в ухо. Но непосредственно с Нордоффом меня не соединили. Вместо этого я услышала голос приятного молодого человека, он назвался Жаном и пообещал в точности передать мое сообщение.

— Он не перезвонит, — убежденно сказала я, вешая трубку. — Он и думать забыл, что оставил мне визитку.

Однако полчаса спустя Жан перезвонил, чтобы сообщить, что мистер Нордофф хотел бы встретиться со мной в самое ближайшее время. Возможно ли пригласить меня на завтрак завтра в шесть тридцать?

— В шесть тридцать? — не поверила я своим ушам. — Утра?

— Да, разумеется, завтрак бывает утром.

Что делать? С тех пор как я начала работать в «Ледибойз», я перестала завтракать по утрам. В шесть тридцать я обычно еще спала глубоким сном. Завтракала я тогда, когда нормальные люди садились обедать. Но Брэнди бурно жестикулировала, давая понять, что надо срочно соглашаться. И я согласилась.

— Завтрак — это круто, — сказала Брэнди, когда я повесила трубку. — Не так круто, конечно, как ужин, но всяко интереснее дневного чая.

— Ну-ну, — вздохнула я. — Но, боже мой, какая же это рань!

— Не нуди, — сказала Брэнди. — Это удачный знак — то, что он решил встретиться с тобой так быстро и пригласил поесть вместе. Значит, настроен серьезно. Только не вздумай и вправду там есть! Еще не хватало сидеть с набитым ртом, когда режиссер будет тебя рассматривать. Вот Джо, например, не рассказывал тебе, как поперхнулся и выплюнул полный рот чипсов прямо на брюки Спилбергу в баре «Скай»?

Я отрицательно покачала головой.

— Ну раз не рассказывал, лучше и не напоминай ему. Думаю, Джо все еще больно вспоминать об этом. Итак, что бы там ни случилось завтра, главное — ничего не ешь. Если он предложит тебе выпить — откажись категорически, а то еще подумает, что ты алкоголичка. Даже если он сам будет пить, все равно откажись. То же относится и к сигаретам. Не кури, даже если тебе захочется покурить больше всего на свете. Потому что так они всех проверяют. Но если он спросит, почему ты ничего не ешь, объясни, что ты просто плотно позавтракала. А то еще решит, чего доброго, что у тебя анорексия, а это еще хуже, чем прыснуть недожеванной едой ему на пиджак.

— Ладно, я запомню.

Сколько мне еще предстоит узнать о Голливуде!

— И никакого кофе, — добавила Брэнди в заключение. — От него изо рта воняет.

— Тогда конечно. Никакого кофе. Спасибо, что предупредила.

— И последнее. Если он спросит, зачем ты приехала в Голливуд, не говори, что приехала забыть бывшего дружка. Потому что, хоть это и мило, когда ты откровенничаешь с друзьями, он-то сразу решит, что ты просто…

Брэнди даже не стала произносить это слово вслух, просто начертила в воздухе большущую букву «Д».

— Победа, победа, победа впереди, — напевала она ободряюще, отправляясь в ванную. Воскресные вечера были тем особым временем, которое Брэнди посвящала косметическим процедурам. Если мы с Джо не успевали воспользоваться ванной до восьми, попасть туда было нереально до самого понедельника.

Я легла в постель, прихватив с собой томик мисс Остин. Я когда-то читала «Нортенгерское аббатство» перед экзаменом, но сейчас, хоть убейте, не могла вспомнить, о чем там шла речь. Может, я и не всю книгу читала. Видимо, просто листала, чтобы найти правильные ответы на вопросы экзаменационных билетов. Но теперь я старательно вчитывалась в текст, ведь от этого зависело мое будущее, а не отметка на экзамене. Завтра я встречаюсь с Эриком Нордоффом, и я могу вытащить Билет в Большой Мир.

В любом случае я бы не заснула. Если бы я не ушла с головой в Остин, я погрузилась бы в другие, безрадостные, мысли. Мысли о Ричарде Адамсе. Меня ранили слова Брэнди, я пообещала себе, что не буду думать о нем, и все же…

Дойдя до восьмой главы, я, видимо, задремала. Я вдруг увидела себя на церемонии награждения Листера Бэдлендса. Я шла сквозь толпу элегантно одетых мужчин и женщин, не узнавая ни одного лица, но они смотрели на меня во все глаза. Когда я приблизилась к сцене, толпа расступилась, пропуская меня вперед.

Я опустила голову, оглядывая себя. Как раз в это время человек, которому снится сон, обычно обнаруживает, что он совершенно голый. Но нет, на мне было черное платье, вполне соответствующее случаю.

Нет, голой была не я.

«Представляем вам Ричарда Адамса!»

Гром аплодисментов. Я проталкиваюсь сквозь последний ряд зрителей у сцены, чтобы посмотреть, что вызвало такой бурный восторг. И вижу его. Ричарда. Обнаженного. Он стоит на сцене с Дженнифер. На ней тоже нет одежды, только на безымянном пальце блестит кольцо с бриллиантом. Ричард притягивает ее к себе, и они целуются.

— Так вот что называется «живой картиной»? — говорит какая-то женщина слева от меня.

И я бегу, бегу по галерее, захлебываясь слезами, и просыпаюсь в своей постели в Венис-Бич, в жару, в слезах, с пустотой в душе. Книга упала на пол — я выронила ее во сне.

Я механически подняла книгу, попробовала читать дальше, но сердце стучало, как молоточек. Только прочтя пять страниц, я осознала, что ничего не понимаю, потому что пропустила целую главу.

Да ладно, сказала я себе, это всего лишь сон. Глупый сон, рожденный разговором с Мэри, словами Брэнди и волнением перед встречей с Нордоффом. Но у меня было такое чувство, словно я и вправду увидела, как Ричард и Дженнифер занимаются любовью.