Власть кармы - Тереза Вейр Страница 45

Глухо стучал по темной улице дождь, охлаждая нагревшийся за день асфальт, струйки воды сбегали по лицу Клео, мокрые волосы прилипли к голове.

Ей было наплевать.

Ей это даже нравилось. Нравился холодок воды на разгоряченной коже, нравилось, что вода смывает прикосновения Дэниэла, стирает отпечатки его губ, рук, тела. Зачем она вообще к нему пошла?

«Ты хотела его. И сама знаешь это…»

Да.

Ребенком ее всегда тянуло прыгнуть с высоты. Хотелось испытать ощущение полета. Но даже тогда Клео понимала — тут есть определенный риск. Понимала, что может сломать ногу или — того хуже — расшибиться насмерть. Незачем прыгать с высоты только потому, что хочется.

В конце квартала в ее сторону свернула машина, двойные лучи фар прорезали дождь. Клео быстро отступила за дерево и пряталась там, пока машина не проехала. А потом снова вышла на обочину и продолжала путь к мотелю.

Клео не замечала непогоды. Она совершенно промокла, в босоножках хлюпала вода, а узкая юбка стала тяжелой от воды, путалась в ногах, липла к коже. Но Клео не обращала на это внимания.

У своей двери она выудила из сумочки ключ и вставила в скважину. Но не повернула. Зачем она вернулась? Почему попросту не пошла дальше? Шагала бы себе да шагала, пока не ушла из Египта.

Но от снов ей не уйти. И от страхов своих тоже.

Недавно выпал короткий миг, когда Клео забыла, кто она, забыла обо всем дурном, о кошмарах, преследовавших ее; о гнетущем комплексе вины. В объятиях Дэниэла она почувствовала себя женственной, желанной.

Для нее, которая проживала дни, стараясь не чувствовать ничего, укрывшись в своей скорлупе, это немного напоминало второе рождение, новую жизнь. Но, как часто случается с чем-то хорошим в этой жизни, чувство, не успев возникнуть, тут же и улетучилось, оставив в душе пустоту, бездонный провал, пугавший и причинявший ей боль.

Она оттолкнула Дэниэла, это Клео понимала. Но только так, представлялось ей, она сумеет выжить.

Клео наконец вошла в ненавистный номер, прикрыв за собой дверь, с ее одежды вода капала на ковер. Потянувшись к настенному выключателю, она щелкнула им, включая свет, и вздрогнула от неожиданности.

— Господи!

Клео прижала руку к груди, к громко колотящемуся сердцу.

На кровати лежал доктор Кэмпбелл, закинув руку за голову, скрестив ноги.

Первый раз Клео увидела его в чем-то ином, не в дорогом костюме. Сейчас он был в отглаженной белой рубашке, аккуратно заправленной в джинсы, из-под них выглядывают узорчатые носки, на ногах мягкие мокасины. Подошвы их едва поцарапаны — значит, новехонькие. Да и все на нем выглядело с иголочки.

— Вы меня до смерти напугали, — произнесла Клео.

Он сверкнул обычной своей обворожительной улыбкой, которая никогда не отражалась у него в глазах.

— Значит, сравняли счет.

— Извините, не поняла. — В голове у Клео все смешалось. Она изо всех сил тщилась взять себя в руки. Что он имеет в виду?

Одним движением доктор спустил ноги на пол и сел.

— Ты тоже напугала меня.

Клео пыталась вникнуть в смысл его слов, но у нее ничего не получалось. Как будто они разговаривали на разных языках.

Кэмпбелл встал.

— А разве ты сама не знаешь? Клео помотала головой.

Я пытался отговорить Джо приглашать экстрасенса, — продолжал доктор Кэмпбелл, — но она и слушать ничего не желала.

— А мне казалось, вы поддерживаете ее, — растерялась Клео. — Вы казались таким заинтересованным.

— Я понял, что отговорить ее все равно невозможно, вот и стал поддерживать. Рассчитывая, что ты нагородишь кучу вранья и удерешь, прихватив деньги.

Кэмпбелл бесится, потому что она отказалась от свидания с ним, догадалась Клео.

— Тут ничего личного, поймите, — попробовала объяснить она. — Просто вы — не мой тип мужчины.

Он отмахнулся от ее слов.

— Но ты принялась болтать на этих дурацких сеансах про сараи, про рытье ямы. Что ты увидела в яме? — перебил он сам себя. — Тебя там что-то напугало, верно?

— Ничего. Я не видела ничего, — упрямо повторила Клео.

Ни за что не скажет ему про тыкву. Про раздавленную, расколотую тыкву она не скажет никому.

— Нет, что-то ты видела. Я знаю — видела.

Внезапно какие-то картины, образы вспыхнули в ее мозгу. Похоже на ее кошмар, но это не кошмарный сон, потому что она не спит. Мужчина. Держит что-то в руке. Сверкающий нож, а с него капает кровь.

Кап, кап, кап — падает на оранжевый ковер кровь, капает ей на ноги. Кап, кап, кап…

Мужчина, стоящий перед ней, совершил что-то дурное, очень дурное и не хочет, чтобы об этом узнала она. Она или еще кто-то другой.

Клео отстраненно удивилась, как это жизнь вдруг стала для нее драгоценной, как не хочется с ней расставаться.

— Я ничего не знаю.

Она зорко, с настороженностью кошки, следила за ним. Улучит момент, распахнет дверь и убежит — в мгновение ока.

Клео смотрела в пустые глаза, лицо с безупречными, совершенными чертами: оно отвечало всем канонам красоты и все-таки красивым не казалось. Смотрела, как приспустились веки, прикрывая глаза, скрывая их выражение. Резко крутанувшись, она схватилась за дверную ручку.

Такое происходит в кошмарных снах: тело вдруг становится тяжелым, неповоротливым, и сколько бы ни неистовствовал мозг, посылая приказания — «беги! беги!» — ноги из зыбучих песков не вырвать.

Дверь Клео едва успела приоткрыть. Кэмпбеллу не стоило особого труда захлопнуть ее снова. Он навалился на нее всем телом, прижимая к двери. Перед глазами у нее поплыли разноцветные круги. Она сморгнула, пытаясь рассмотреть, что он сжимает в занесенной над нею руке.

Нож?

У него в руке нож?

Нож медленно и неотвратимо опускается на нее. Но вдруг все изменилось, нож превратился в нечто иное. В медицинский шприц. Клео открыла рот, чтобы закричать, и в ту же секунду почувствовала укол. Он воткнул иглу ей в шею.

Крик замер у нее в горле. Дыхание перехватило от боли, Клео судорожно хватала ртом воздух.

«Это судьба», — мелькнуло у нее в мозгу. Она понимала всю тщетность борьбы. Комната — она предупреждала ее с самого начала — предвещала этот момент.

Клео глотала воздух, но вдохнуть как следует не могла. Она начала тонуть. Ее тянуло все ниже, ниже, все ближе к оранжевому ковру. И вот наконец она очутилась в луже на полу, уткнувшись в колкую оранжевую поверхность, которую так ненавидела.