Брак - Диана Джонсон Страница 45

– Об этом сообщил мне сам Жан Бомарше, – добавил Кристоф Оливер, юрист-француз из фирмы «Биггс, Ригби, Денби и Фокс».

После освобождения Клары прошло несколько дней, но Тима не покидало ощущение, что атмосфера в замке становится все более напряженной. Может, ротвейлеры и дрессировщик в жокейских сапогах вносили в нее нотку тревоги и опасности? Или же все дело было в энергичном вмешательстве со стороны Крея, который теперь беспокойно расхаживал по комнате или выходил из дома, проверяя бдительность псов, словно какой-нибудь лорд из готического викторианского романа, которые так любила Анна-Софи? А может, раздражение и даже гнев излучала сама сдержанная, благовоспитанная Клара?

Считая себя уравновешенным человеком, Клара поначалу даже не поняла, что ее душит гнев. Когда Серж вместе с адвокатом Крисом Оливером приехал за ней в тюрьму, Клара отчасти обрадовалась, увидев их, воспылавших праведным негодованием, приведших систему правосудия в движение, сумевших нажать на нужные рычаги. Она понимала, что несправедливо винить Сержа, хотя упреки накапливались в ней, по пути обрастая ракушками других провинностей и разочарований. Ларс. И многое другое.

Да, с одной стороны, она понимала, что Серж ни в чем не виноват. Она восставала против охоты еще яростнее, чем он, в какой-то степени ей нравилось быть мученицей, благородным борцом за правое дело. Но когда она вспоминала о том, что это не Серж сидел в тюрьме, что он даже не поспешил вызволить ее оттуда, что с дьявольской предусмотрительностью записал дом на нее, отослал Ларса из родного дома, разнес в пух и прах все ее убеждения и взгляды, смял их своими деньгами, праздностью, летаргией артистического отчаяния, которое окутало ее жизнь, подобно ядовитым миазмам, то в ней вскипала слепая безудержная ярость, потому что выхода у Клары не было и ей оставалось только смириться со всем этим и терпеть.

Впервые после освобождения Тим увидел Клару, когда подъезжал к ее дому. Она сверкнула своей обольстительной, лучистой улыбкой и взяла его за руку, словно для того, чтобы защитить от собак. Тиму показалось, что она похудела – лицо осунулось, под глазами пролегли тени. Но худоба только подчеркнула ее красоту, придавая ей что-то неуловимое.

– Добро пожаловать, Тим. Вы так помогли Сержу, – сказала она так, будто Крей был калекой, от которого нельзя отойти ни на шаг.

В доме уже был один адвокат, Брэдли Данн, опять-таки из фирмы «Биггс, Ригби, Денби и Фокс». Он внимательно поглядывал на Клару, словно пытаясь определить, какой ущерб ей нанесло пребывание в тюрьме, и предъявить претензии на суде.

– Как вы пережили столько ужасных ночей и дней в тюрьме? – спросил Тим.

Конечно, ему, как и всем остальным, хотелось услышать рассказ о тюрьме, и Клара охотно поведала ему об этом, хотя за последние двадцать четыре часа она повторяла свою историю бессчетное число раз. За это время рассказ утратил эмоциональность и стал более практичным – речь шла в основном о безвкусной костлявой рыбе и дрянном заменителе кофе, напитке из цикория.

– Вы знаете, как болит голова, если вдруг прекратить пить кофе? – говорила Клара. – Эти головные боли ужасны, от них ничто не помогает. Они начались на второй день. Боль настолько сильна, что невозможно даже подняться с койки. В конце концов боль слегка утихла, но, едва вернувшись домой, я первым делом попросила чашку кофе.

– Не могу поверить, что они способны так поступить с ни в чем не повинным человеком! – услышал Тим собственный голос.

– К тому же невинные жертвы страдают сильнее, чем виновники. Для виновных заключение – своего рода компенсация за провинность, им дается шанс искупить вину, – с улыбкой согласилась Клара.

Но похоже, не только тюремным заключением объяснялись странности и раздражение Клары, которые почувствовал Тим. Она вдруг поняла, что за минувшую неделю Крей успел увлечься Делией. Он звонил не только в Калифорнию, но и Уоли, на студию «Манди Бразерс», с просьбой оплатить еще несколько недель пребывания Делии во Франции – якобы потому, что она способна сообщить ему немало интересных деталей, касающихся нового фильма. Поскольку у Делии был только один выход – ждать паспорта – и поскольку она твердо вознамерилась дождаться своего друга, она приняла приглашение Крея.

– Ее тонкие косточки восхитительны. А это искривленное бедро! Вы не находите?.. – усмехнулся Крей.

Тим так и не понял, что Крей имел в виду. То, что он счел Делию сексуальной? Или, хуже того, его не покидало садистское желание сломать ее и без того поврежденные косточки? А может, его восхищение несовершенством было своего рода протестом против совершенства Клары? Или же в отсутствие Клары он просто не мог не сосредоточить внимание на другой покладистой женщине?

– Вы знали, что Делия – одна из приверженцев культа? – продолжал Крей. – Вернее, нескольких культов. Она объяснила мне, что в Орегоне это обычное явление. Этим орегонским сектам принадлежит антикварный магазин, где работают она и ее друг. Она знакома с теми, кто верит в миллениум, мормонами-многоженцами, суперпатриотами, людьми из секты «черного вертолета». Ее ничем не удивишь. Мне кажется, что ее ко мне подослали.

– Это же Дальний Запад, – подчеркнул Тим. – Всем известно, что именно там полным-полно всевозможных сект. Но еще больше – в Айдахо, Монтане. – Тим никак не мог представить себе здравомыслящую молодую представительницу среднего класса Делию в роли фанатичной последовательницы какого-нибудь культа. – А о каком культе идет речь?

– Она говорит, что не набожна, но соглашается со многими идеями своих знакомых. Расспросите ее сами.

Как только появилась Делия, Серж увел ее в столовую, к сандвичам, даже не оглянувшись на жену и Тима. Но поскольку при этом Тиму представился случай остаться с Кларой наедине, он ничего не имел против. Увлеченность Кларой – он не решался назвать это другим словом – придавала особую прелесть любому разговору, случайному прикосновению рук, любым ее признаниям, которые выглядели дружеской привилегией. Конечно, Тим знал, что Анна-Софи уже давно заметила отчужденность, гложущую его сердце, – Тим вдруг обнаружил, что стал пользоваться языком гипербол, единственным подходящим для выражения подобных чувств, к тому же его действительно грызло сомнение, – но он не мог успокоить Анну-Софи и объяснить ей: «Знаешь, это просто мимолетное увлечение», – не возбудив в ней подозрения.

Шли дни, а таинственный Габриель все не появлялся. Делия подолгу стояла у окон и вздрагивала от каждого телефонного звонка – как и Крей с Кларой, но совсем по другим причинам. Тим считал, что эти причины – дамоклов меч предстоящего судебного процесса, нависший над Кларой. Порой Крей развлекался, поддразнивая Делию.

– Это паштет из гусиной печенки, Делия. А знаете, как его готовят? В горло гусю вставляют воронку и засыпают туда зерно, сколько поместится, и такое принудительное кормление продолжают до тех пор, пока его печенка не раздуется – вот ее вы сейчас и едите!

– Фу! – как и следовало ожидать, кривилась Делия и добавляла: – Вы, конечно, считаете меня провинциалкой, но я знаю, что такое гусиная печенка. Наверное, все это вы рассказали затем, чтобы съесть и мою порцию.