По встречной в любовь - Ольга Горышина Страница 45

О каких отношениях теперь вообще может идти речь? Если только о плате за услугу услугой… За деньги, которые он обещал ее брату. И больше идти ей не к кому. Вот и все. Мышеловка захлопнулась, и мышка будет покорно плясать под его дудку от безысходности. Но дело сделано, на попятную идти — посылать ее на панель, потому что братик, видимо, действительно не способен работать головой. А мать действительно надо беречь — девчонка еще совсем девчонка, чтобы остаться один на один с этим миром. Что ж, раз ему навязали роль плохого парня, он будет ее играть, чтобы хорошая девочка осталась хорошей. Сволочей вокруг предостаточно. Настину душу еще нужно постараться рассмотреть за густыми ресницами, а вот круглый зад увидит каждый.

— Ты сейчас куда? — спросил он первым делом, вернувшись к столу, а она вместо ответа отвела в сторону рукав пиджака, осматривая пятно: жирное, ничего не помогло. — Да хватит уже! — он вырвал руку. — Пиджак и пиджак, другой надену.

Она снова выпрямила спину до предела, вскинула голову.

— Поеду домой открытки делать.

— Какие?

Она пожала плечами.

— Да разные… В основном под заказ, но есть и готовые, их тоже иногда покупают.

— Можно что-нибудь посмотреть? Пару важных дат у важных персон намечаются. Открытки ручной работы самое то…

— Я тебе их просто так отдам.

— А я просто так не возьму, — Она вспыхнула, и он опять прикусил язык. Ну ведь факел, черт ее дери, а ведь не рыжая же! — Могу в восемь подъехать.

Настя бросила в его сторону короткий взгляд и снова уставилась в чашку, теперь уже пустую.

— Сегодня не надо. Мама меня даже в центр не хотела отпускать…

— Вот поэтому и надо, — Иннокентий поймал ее руку. — Я приду к тебе посмотреть на открытки и показаться маме. Идет?

Она мотнула головой.

— Кеша, не надо. Она очень на взводе. Я же тебе все объяснила…

— Ничего ты мне не объяснила! — он ослабил хватку и просто погладил пальцы. — Это из-за того мудака, да, я страдаю? — Она молчала. — Настя, ну хватит… Попалась на удочку богатого козла, так, что ли?

Теперь она подняла голову. Повернулась к нему. Пригнулась, точно боднуть собралась.

— Сосед с дачи. У него был только мопед. Но я никогда не каталась с ним. Боялась.

Он сам коснулся лбом ее лба — горячего, но твердого. Он вот такой же твердолобый.

— Тогда чего она так взъелась на меня? Скажи ей, что пудрили девкам мозги лет так двадцать назад. Сейчас только отбиваться успевай от циничных сучек. Давай я приеду, а?

Настя отстранилась, отвернулась — на полоборота.

— Я попрошу ее отпустить меня с собакой в Сосновку.

— И со мной?

— И с тобой. И напишу тебе или позвоню. Только ты не обижайся, если она не отпустит.

— Не обижусь. Я терпеливый. Давай, что ли, в театр в субботу сходим? В театр она тебя отпустит?

Настя мотнула головой.

— Не поверит, что в театр. После воскресенья.

Кеша поджал губы.

— Ну и говори после этого родителям правду. Тогда ври — что едешь ко мне, с ночевкой. Не запрет же в самом-то деле!

Он пытался улыбаться, но выходило очень искусственно — губы точно сделались резиновыми и отказывались тянуться. Рвались. Очень больно.

— Ты это серьезно про субботу? — спросила Настя очень серьезным тоном.

— Про театр — да. Все остальное в шутку. Настя, — он придал лицу привычную для деловых встреч серьезность. — Совсем без шуток. Нам надо начинать нормальное общение. Без всяких там «мама пустит», «отпрошусь у мамы»… Ну ты же взрослая девочка уже.

Ресницы опустились, Настя закусила губу.

— Приезжай в восемь. Но не поднимайся.

— Ну хоть что-то.

Хоть что-то… Когда же этот «лед тронется» он даже не мог представить. С домашними девочками он никогда раньше не встречался.