Тихий центр - Тамара Лисицкая Страница 44

— Нуу-нуу, баранки гнуу! — кривляясь и глумясь, Ирина Павловна достала тару. — Давай, закуску ищи! Вырастили кабана… Без моральных принципов… Ренегата… Солью хлеб посыпь, че ты, с хлебом обращаться не умеешь?

Очень странно.

Выпили по первой.

— Ты когда работать пойдешь? Ты? Музыкант?

— Я работаю! По десять часов в день работаю! Я музыку сочиняю!

— А деньги тогда где? — Ирина Павловна налила по новой.

Игорь тяжко вздохнул, мотнул головой. Как же достало, Господи…

— Ну что, я виноват? Я виноват в том, что это никому не надо?

Выпили.

— Зачем тогда пишешь?

— Затем, что не могу не писать! Она меня изнутри рвет! Она меня греет, радует, счастье приносит! Она мне ночами снится! Я жить без нее не могу!

— Без Таньки?

Ирина Павловна ничего не понимала и просто очень внимательно смотрела на беспутного. Игорь похлопал ресницами, помолчал, пытаясь сориентироваться в происходящем…

— Без музыки…

Ирина Павловна только вздохнула. Дать бы скоту в лоб, да посмачнее… Но только налила и себе, и ему.

— За любовь, — опрокинула. — Любишь Таньку мою?

Игорь выпил и закашлялся.

— Не знаю.

Помолчали.

— Зря ты так с ней. Хорошая она.

В голосе Ирины Павловны была печаль? Игорь даже растерялся. А что, врать? Действительно же — не знает…

— Хорошая. Я бы хотел, чтобы ей лучше жилось.

— Тогда уходи.

Ирина Павловна была спокойна и даже величественна. От этого становилось грустно. Невыносимо грустно и страшно.

— А вы пить бросайте… Если хотите, чтоб ей лучше…

— Я-то в любой момент брошу!

— Ну, а я в любой момент уйду!

— Вот и отлично! — Ирина Павловна опять налила, слегка промазав. — Выпьем за понимание!

Выпили за понимание.

Ирина Павловна, услышав желаемое, даже как-то развеселилась, что ли. Да и Игорю стало поспокойнее. Вот поговорили, вроде. По-человечески. Расставили точки…

— Ну, а теперь проверим, какой ты музыкант! Давай, тащи свою мандолину! Народные песни можешь?

— Обижаете! — Игорь задорно тряхнул челкой. — Я все могу!

— Ну, так че сидим? Теща петь хочет!

Через двадцать минут Оля набирала номер службы доставки.

— Алло, здравствуйте! Я хочу сделать заказ!

— Минуточку, переключу на таксиста!

— Только найдите кого-нибудь поумнее!

Оператор промолчала, хоть и обиделась, иначе бы не заставляла Олю так долго слушать в трубке музыку. Потом прорезался мужской голос:

— Сорок восьмой, что заказывать будем?

— Будем заказывать… э-э-э… — Оля задумалась, представив себе, что бы хотелось получить на Новый год человеку. — Записывайте.

— Я запомню.

— Записывайте! Пять корзиночек…

— В смысле?

— Пять плетеных корзиночек! Что, у вас тут напряженка с корзиночками? Прямо какой-то ужас!

— Ладно… пять корзиночек.

— Пять симпатичных корзиночек среднего размера, пять бутылок шампанского, пять коробок конфет, пять ананасов… Нет, пять манго! Пять маленьких елочек, сувенирных…

— Елочек? Какого размера, какого цвета?

— Ладно, — Оля вздохнула, — позвоните мне, когда приедете в магазин. Буду вас учить работать по-европейски.

Таня писала, сидя на кухне у Светланы Марковны. Бывшая красавица совсем раскисла и боялась оставаться одна.

«Давно прошли времена, когда пациента просили «сплевывать» и буравили зубы без обезболивания, «живьем». Сейчас в зубном кабинете можно уснуть, настолько невесомы и корректны манипуляции врачей»…

— Таня, вы Чапу выгуляли?

— Да, Светлана Марковна!

— Принесите мне воды!

Таня принесла воды, присела рядом. Ясное дело, поговорить хочет человек.

— Сегодня Новый год, Светлана Марковна. Вадим обещал принести елку.

— Мне все равно.

Тане, наверное, тоже было бы все равно в такой ситуации. Хотя, кто знает.

— Ну-у-у… Мы ее все-таки поставим, хорошо?

— Делайте, что хотите.

Светлана Марковна лежала в парике, была кое-как накрашена. Все так печально. И разговорить ее не представляется возможным. А уйти еще невозможнее. И что, сидеть? И пусть статья горит себе?

В последний раз дежурный редактор сказал Тане:

— Ты что, мать, влюбилась?

— Я? — страшно удивилась Таня. — С чего вдруг?

— Ну, не знаю, с чего вы там влюбляетесь… Просто писать стала небрежно, наспех, эмоций много… Ты давай, приходи в себя.

— Господи, почему я? — сказала вдруг Светлана Марковна. — Почему я? Почему все вокруг здоровы, а я должна умереть? Я не хочу умирать! Вы живете, а я должна умереть?

Редактор с его претензиями с пшиком исчез, и в Танином уставшем мозгу взорвался маленький реактор. Вспышка, ожог, моментальная гибель мыслей, пепел, хаос, пустота. Что говорить?..

— Все умрут, — Таня попыталась улыбнуться, но в последнюю минуту остановила улыбку. — И я тоже…

— Но вы умрете неизвестно когда, а я…

— Мне очень жаль, что так происходит, Светлана Марковна…

— Жаль? — Светлана Марковна приподнялась на локте, парик накренился. — Вам жаль? Спасибо! Жалейте того, кто потерял кошелек! Кого уволили с работы! А я — умираю! Вы можете хотя бы на секунду представить себе, что это такое? Что это такое — знать, что ты вот-вот умрешь, и ничего не мочь сделать? Да, все умирают, но умирают внезапно! Или уже нажившись! А я должна лежать и ждать свою смерть! И думать, как это будет происходить, что я почувствую! Буду я задыхаться, корчиться от боли или просто усну!

— Вы умрете спокойно…

— Что?

Танин загривок покрылся испариной от страха, от того, что она говорит такое!

— Врач сказал, что вы умрете спокойно, тихо, может быть, во сне! Сказал, что у вас тот редкий случай, когда больной не испытывает болей, ему не надо колоть морфий несколько раз в день…

— С ума сойти, как мне повезло…

— Врач сказал, что часто люди очень мучаются, прежде чем…

— Что еще сказал врач?

— Сказал, что болезнь прогрессирует, что ничем помочь нельзя.

— Сколько мне осталось, он сказал?

— Мы с Вадимом несколько раз спрашивали, но никто ничего не знает. Сначала говорили, что пару недель…