Как стать лучшей подругой? - Ирина Мазаева Страница 44

– Это не для тебя. Это для другого…

И тут снизу, из-под пола, раздалась громкая музыка: это веселились у Лизки Фокиной.

Одноклассники отмечали 8 Марта, а она, Вика, сидела одна в ожидании своего праздника. Только праздника все не было. Помучившись еще с полчаса, Вика еще раз набрала номер Гены. «Абонент временно недоступен». Еще раз, и еще раз, и еще раз она набрала его номер. «Абонент временно недоступен». «Абонент временно недоступен». «Абонент временно недоступен».

А внизу вовсю гремел праздник. Слышны были хождение и смех в подъезде – это одноклассники выходили покурить между этажами, шумно обсуждая, кто что сказал, кто на кого посмотрел, кто кого клеит.

– Ничего страшного. Я зря паникую. Он забыл телефон дома. Или забыл зарядить, и теперь телефон разрядился. А Гена бегает по городу и ищет мне цветы. 8 Марта так трудно найти цветы… – успокаивала Вика саму себя, обращаясь к Керри. – Он придет. Просто он такой безответственный, не умеет следить за временем. Парни все такие, Надя говорила. Надо просто успокоиться и ждать.

Медленно, но верно кухонные часы показали девять. Вика испугалась: как же так? Как так быстро пролетело время? И снова начала беспокоиться: может быть, с ним что-нибудь случилось? Но Генкин мобильный по-прежнему был отключен, а номера домашнего телефона она не знала. Вика сходила к компьютеру, вылезла ВКонтакте: онлайн Фролова не было, писать ему сообщения было бесполезно.

Вика уже не могла сидеть. Сама не заметив как, она стала бродить по своей маленькой квартире: из кухни в прихожую, из прихожей в комнату. Ходила, ходила, ходила, цокая по линолеуму каблуками.

– Керри, почему он не приходит?! Где он?

Собака, которая пыталась, но уже отчаялась понять эту странную игру хождения туда-сюда и улеглась на свое место, вскочила.

– Почему?!

Керри подошла к хозяйке, вильнула хвостом.

– Как так может быть, Керри? Ведь сегодня же – праздник. Ведь он же сам предложил прийти в гости…

Вика уже вся извелась, не зная, куда себя деть, как вдруг неожиданно ее накрыло какое-то странное, неведомое доселе состояние… Она вдруг отчетливо увидела свою комнату: диван, телевизор, стул, стол. Какие-то детали, которые не замечала раньше: мамину картину с подсолнухами на стене, свою оброненную заколку на полу. Она почувствовала, мир – ее мир, мир, к которому она привыкла, – меняется… И в то же время как будто что-то наполняет ее изнутри. Вика вдруг поняла, что ей чего-то очень сильно хочется. Только было непонятно чего.

Мысли бешено завертелись в голове. Точнее, не мысли, а слова. Слова, слова, слова, какие-то важные слова. Вика подошла к столу, взяла из ящика свой дневник. Ей срочно нужно было что-нибудь написать! Написать о том, что с ней происходит. Ведь что-то внутри ее кипело, бродило, рвалось наружу.

«Я жду Гену, а его все нет. Его нет», – написала она, но остановилась. Это было не то. Совсем не то! Она хотела написать что-то другое.

И тут ручка сама побежала по клеточкам тетради:

Я буду ждать. Я просто буду ждать. Не плакать, не надеяться, не верить. И не любить. Лишь пол шагами мерить. И с каждым шагом молча умирать.

Вика написала, перечитала эти четыре строчки и изумилась: ведь это были стихи! Это были самые настоящие стихи, которые они учили в школе, которые она сама любила почитать вечерком. Почитать! Но не писать.

Вика никогда не писала стихов. Даже не знала, как это бывает. Ведь это бывало с кем-то другим, и она даже представить себе не могла, что это может случиться с ней самой…

– Я написала стихи… – неуверенно сказала она вслух.

И удивленно посмотрела вокруг. Диван, телевизор, стул, стол, мамина картина с подсолнухами на стене, заколка на полу… Все было на своих местах, ничего не изменилось, но… Но она, Вика, написала стихи. Самые настоящие.

Вика сидела в каком-то странном состоянии, не зная, что делать дальше, да и не желая ничего делать. Время исчезло. Его больше не существовало. В мире были только она и ее стихи.

Неожиданно в ногу ткнулся мокрый нос. Вика вздрогнула, автоматически потрепала собаку по спине и… Пришла в себя. Морок рассеялся. Часы показывали десять. Гены не было.

Гены не было! И в этот момент Вика вдруг отчетливо поняла: он не придет.

– Он не придет!

Керри поставила передние лапы на колени хозяйки и заглянула ей в глаза.

– Он не придет.

Слезы сами навернулись на глаза. Вика, как ее научили когда-то в детстве, тут же уставилась в потолок, не давая им пролиться. Она не могла, она не хотела плакать! 8 Марта – ни-за-что!

И тут же раздался резкий и неожиданный звонок в дверь.

Одним прыжком Вика подлетела к двери и… замерла, прижавшись к ней. А по ту сторону было тихо. Так тихо, как будто никто не звонил, как будто ей показалось. И только здесь, в квартире, тикали часы и стучало Викино сердце: он пришел… пришел… или не пришел?

– Кто там? – неуверенно спросила она, почему-то испугавшись открывать.

– Это соседи, – донесся из-за двери противный писклявый голос, такой противный, как это бывает, когда человек не хочет говорить своим настоящим голосом, – это соседи, у вас случайно вилочки не найдется?

У Вики как будто сердце остановилось. Она пыталась вдохнуть, но воздуха не было.

А за дверью все еще звучал хохот и топот нескольких ног, убегающих на этаж ниже.

Вика прямо в платье и накрашенная упала на кровать. Свернулась клубочком и заплакала. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы все это – этот ужасный день! – наконец закончился.

Потому что не бывает праздников! Потому что для нее, для Вики Сорокиной, не бывает праздников! Ни-ка-ких! Для всех других – бывают, а для нее – нет. Только вот непонятно, что она такое сделала, в чем провинилась? Что с ней не так? Почему всем можно веселиться, а ей нет? Почему она не такая, как все?

В этот момент Вика ненавидела всех. Гену Фролова за то, что тот так подло, так мерзко поступил с ней. Сам же пообещал праздник! Сам же стал напрашиваться к ней в гости со своею любовью! Сам! Сам! Сам! Ведь ей ничего не надо было! Это ему надо было! Ему! Сам обещал и сам обманул. Заставил почувствовать себя принцессой и тут же ткнул носом обратно: смотри, кто ты, ты недостойна праздника! Никаких цветов, никакого восхищения, никакой любви.

Вика ненавидела одноклассников. Что она им сделала? За что они ее так невзлюбили? Почему все они – мерзкие, подлые, мелочные – веселятся сейчас, а она сидит здесь одна? Если им так весело, зачем они вспомнили о ней? Чтобы еще раз показать, что она для них – никто? Никто и даже хуже: «тупая овца», дурочка, над которой можно издеваться бесконечно. Почему они не могут отстать от нее, оставить ее в покое. Ведь ей никто не нужен: у нее есть мама, Надя, Керри, мечта о мотоцикле и ее дневник. И этого достаточно для счастья. А они ей НЕ НУЖНЫ.