Жизнь под маской - Лариса Шкатула Страница 44

Идущая за священником девушка испуганно вскрикнула:

– Кто убил? Когда? Меня ведь привезли молодых обвенчать!

– В лесу. Только что. Видимо, дезертиры.

– Упокой, господи, её душу, – перекрестился священник и решительно поднялся на крыльцо.

Приезжая девушка торопливо последовала за ним, будто не поверив сообщению Яна.

Григорий неподвижно стоял на коленях и молился. Он тоже не смог дотронуться до кинжала. Казалось, это должен сделать кто-то знающий, чтобы не повредить девушке невзначай…

– Отец Феодосий, – поднял глаза на священника Григорий, – бог карает меня. За неверие. Так жестоко… Вместо свадьбы – похороны. Она ведь совсем ребенок! Ее-то за что?!

Священник бережно поднял Григория с колен.

– Гроб надо ладить. Пойди, распорядись!

Видимо, отец Феодосий заметил нездоровый блеск в глазах Григория и решил, что только труд поможет ему не сойти с ума от горя и отчаяния.

Григорий побрел к выходу, а батюшка подошел к Олесе и осторожно стал вытаскивать кинжал – для убийства хрупкой девушки вовсе не нужна была такая сила, которую убийца вложил в удар – кинжал вошел в грудь по рукоятку. Наконец он вытащил орудие убийства и бросил его на пол, потом закрыл Олесе глаза. Лицо девушки, сведенное предсмертной мукой, разгладилось – это продолжала свою работу смерть, но окружающим казалось, что именно кинжал в груди мешал Олесе расслабиться и успокоиться.

– Обмыть надо покойницу, – сказал отец Феодосий и посмотрел на приехавшую с ним. – Светлана, ты сможешь?

Та, сглотнув что-то, застрявшее в горле, медленно кивнула. Мужчины вышли на крыльцо, а Ян задержался у двери на случай, если ей что-нибудь понадобится. Но услышал только, как она возится с кастрюлями и тазами и тихонько причитает:

– Подруженька любимая, единственная ты у меня была, свет в окошке, что я теперь стану делать одна-одинешенька, кто пожалеет, кто успокоит, кто уму-разуму научит! Не мне ли этим ножом, что лишил тебя жизни, себя порешить, да с тобой в одной могиле успокоиться…

Ян, услышав такое, чуть было не вернулся в комнату, но, видимо, здоровое начало в девушке пересилило…

Андрей безучастно сидел на крыльце. Он хотел было помочь Светлане, но девушка выпроводила его.

– Нельзя, дядя Андрей, не положено!

Ян принес лопаты из сарая, подле которого трудились Григорий и отец Феодосий, и позвал с собой Андрея. Тот покорно пошел за юношей, но двигался и отвечал на вопросы, как сомнамбула: медленно и невпопад, так что Яну самому пришлось выбирать место для Олесиной могилы. Выкопали они её на небольшом пригорке под молодым дубом, чуть поодаль от тропинки, по которой бегала в лес юная италороссиянка и где нашла погибель в день своей свадьбы…

– Хватит, дядя Андрей, хватит! – пришлось прикрикнуть Яну на казака, который копал с таким ожесточением, точно хотел дорыть до центра земли. Помогая выбраться из ямы Андрею, Ян заглянул в нее, будто в глаза самой смерти. Он вздохнул и невольно повторил любимую присказку Беаты:

– Цо то бендзе! ¹

Они вернулись к дому, возле которого священник с Григорием что-то горячо обсуждали, Ян прислушался и обомлел: родной брат торопил его с похоронами сестры!

– По христианскому обычаю покойная должна лежать дома три дня! – не соглашался отец Феодосий. – На третий день положено отпевать и хоронить!

– Да поймите же, – горячился Григорий, – если мы завтра не уедем, то и нас придется отпевать и хоронить!

"Что же это за работа такая? – подумал Ян. – Ради неё на такой грех идет! Неужели можно кого-то бояться пуще гнева господнего?"

– Завтра – последний срок – нам с Андреем надо быть в Новоросийске, а я сам должен похоронить сестру! Как мне уехать, не бросив горсточки земли на её могилу?! Что я скажу матери?!

– У неё есть мать? И она не приедет на похороны дочери? – изумился отец Феодосии.

– Из Италии? Да она и в месяц не доберется! Мать ещё ничего не знает. Я убедил её, что здесь Олесе будет безопаснее, – Григорий всхлипнул. – Теперь уже ей нечего бояться!

– Хорошо, – нехотя согласился священник, – хотя это не по-христиански!

– А война – это по-христиански? А молодые гибнут ни за что – это по-христиански?!

– Еще во время смуты 1905 года великий праведник отец Иоанн Кронштадтский предостерегал русских людей, чтобы готовились к принятию грядущих бед и испытаний. Но слаб человек, не верит речам святым… – отец Феодосий открыл небольшой, похожий на докторский, чемоданчик, достал из него церковные книги, небольшую икону, тяжелый серебряный крест, зажег свечи и стал читать над Олесей.

Ян и Андрей слушали его монотонное чтение, недоверчиво вглядываясь в лежащую Олесю. Обоим казалось, что вот сейчас она встанет и весело скажет:

– И вы поверили, что я умерла? Разве можно умирать так рано?!

Григорий немного постоял у гроба, но горе находило у него свой выход в чем угодно, только не в смирении и бездействии. Ему хотелось закричать, побиться головой о стену, схватить топор, бежать куда-то и там крушить все, что ни попадя… Если бы он не держал себя в руках, то, наверное, стал бы выть и кататься по полу, точно раненый зверь…

Он и другим не давал стоять спокойно. Отправил Светлану искать полотенца – на чем опускать гроб в могилу? – потом отозвал в сторону Яна.

– Послушай, Янек, на дворе лето, а у Олеси и цветочка нет. Пойди, нарви. Хоть ромашки какие или маки… А мне ещё крест надо достругать.

Оставшись один, Ян в растерянности потоптался посреди двора, куда увлек его из комнаты Григорий, и пошел искать цветы. Он и прежде чувствовал себя среди этих людей не в своей тарелке, а тут и вовсе растерялся: привык, чтобы к смерти относились с должным уважением и уж не спорили со священником, который наверняка знает больше других!

Он брел по тропинке от дома, пока не вышел на луг, которого прежде не видел. Один участок его был распахан и засеян люцерной, а вся остальная земля вокруг пестрела ромашками, васильками и даже колосками ржи, горстку которой здесь кто-то рассыпал. Янек собирал цветы, а сердце его мучительно сжималось от тоски и печали: один, опять один! Вместо того, чтобы дарить цветы невесте, он положит их к ней на могилу…

Когда он вернулся обратно, отец Феодосий стоял на крыльце, будто поджидая кого-то. Ян попросил разрешения поговорить с ним наедине.

– Слушаю тебя, сын мой!

– Это для Олеси, – смущенно пояснил Ян, думая, что священник может неправильно понять, почему в такое время он ходит с букетом…

– Я знаю, – кивнул тот, – не переживай, она увидит и возрадуется любви твоей… Но ты ведь хотел поговорить не об этом?

– Не об этом. Бандиты… ну те, что убили Олесю, они не ушли от возмездия, но хорошо ли, что они лежат сейчас там, в лесу, без погребения?