Буду твоим единственным - Джо Гудмэн Страница 44

Мистер Радерфорд кашлянул и шагнул вперед:

– Я не прочь попытать счастья, тем более что у меня нет никаких секретов.

Откинув полы фрака, он не спеша уселся, устроив из этого действия маленький спектакль.

– Индюк надутый, – буркнула Мадам себе под нос. Собрав карты, она несколько раз перетасовала их, а затем предложила Радерфорду выбрать одну. На карте был изображен магический знак, выбитый на монете, что весьма удачно согласовывалось с тем, что баронесса рассказала ей об этом человеке. – Я вижу огромное богатство, которое плывет вам в руки. Благодаря удачному браку вы сможете расплатиться с долгами Правда, при этом вы будете всю жизнь находиться под каблуком у своей жены – Она взглянула на его изумленное лицо. – Вы же заявили, что у вас нет секретов. Естественно, я подумала, что всем известна сумма ваших долгов и тот факт, что вам необходимо срочно жениться.

Радерфорд, побагровев, так поспешно вскочил на ноги, что чуть не опрокинул стул Он взглянул на леди Пауэлл, но она демонстративно отвернулась Мисс Карузерс встала рядом с родителями. Как только весть о его стесненных обстоятельствах распространится в высшем свете, ему придется искать жену в Америке. От одной этой мысли ему стало не по себе.

Еще около дюжины гостей рискнули пообщаться с гадалкой, и наконец Саутертон тоже направился к ее столу. Надо сказать, что далеко не каждый, уходя от мадам Фортуны, чувствовал себя униженным. Эмили Фартингейл мадам Фортуна предсказала, что она найдет издателя для своей книги. Поскольку никто не знал, что она пишет роман, это вызвало удивленный и одобрительный гул среди зрителей. Сэр Артур Армитидж услышал, что через семь месяцев у него родится сын. На радостях он бросился к своей жене и приподнял ее в воздух вместе с будущим наследником.

Лорд и леди Меривезер также получили приятные известия, как и мисс Стивене, которая узнала, что скоро выйдет замуж.

Даже лорд Баттенберн поддался угоЬорам и занял место за столом гадалки. Мадам Фортуна рассмеялась, увидев выбранную им карту. Та относилась к Большому Аркану и отражала весьма важный аспект его жизни.

– У нас есть кое-что общее, – сообщила она хриплым шепотом, постукивая ногтем по карте. – Вы тоже играете в карты, милорд, хотя не думаю, что вы видите в своих картах то, что я вижу в своих.

Кивнув, Баттенберн вытащил из внутреннего кармана колоду карт, раскинул их по столу, потом ловко сложил. Он повторил эту процедуру пару раз, прежде чем предложить гадалке снять верхнюю карту. Мадам Фортуна сняла карту и показала ее всем. Это была дама пик. Барон виртуозно перетасовал колоду, так что карты, казалось, на мгновение зависли в воздухе, образуя веерообразную линию, после чего извлек из колоды даму пик, объявив, что дама символизирует мадам Фортуну, а масть – его собственное сердце, которое она у него похитила. Сделав это заявление, Баттен-берн чмокнул мадам Фортуну в морщинистую щеку, что позабавило его гостей и очаровало старую гадалку ничуть не меньше, чем маленькое представление, которое он устроил.

Когда пришла очередь Саутертона, он развернул стул и уселся на него верхом. Его мальчишеская ухмылка произвела обычное впечатление.

– Мошенник, – фыркнула мадам Фортуна, впрочем, весьма добродушно. Она тщательно перетасовала карты, но не стала предлагать ему выбрать одну, а разложила карты в виде кельтского креста.

Саут подался вперед, с интересом наблюдая за ее действиями.

– Что вы видите? – спросил он, чувствуя, как по спине побежали мурашки.

– У вас здесь есть друг, – изрекла она наконец.

Она говорила так тихо, что Сауту пришлось напрячь слух. Он сомневался, что кто-нибудь, кроме него, расслышал ее слова

– Да.

– Я вижу угрозу.

– Он нахмурился.

– Кому, моему другу?

Мадам Фортуна помедлила, прежде чем ответить:

– Да. Но не только…

Со стороны слушателей раздался голос леди Пауэлл:

– Что это вы там шепчетесь? Мы тоже хотим знать, что показывают карты. – Раздался смех и возгласы поддержки – Женится ли Саутертон до конца этого года?

Мадам Фортуна, идя навстречу пожеланиям аудитории, ткнула пальцем в центр креста, где две карты накладывались одна на другую под прямым углом. Улыбнувшись, она постучала по «дурачку», лежавшему поверх «любовников».

Саутертон кивнул, без труда догадавшись, что она имеет в виду.

– Она говорит, что мы не подходим друг другу, – сообщил он леди Пауэлл. – Но у меня на сей счет другое мнение. – Заметив, что гадалка собирается предостеречь его, он тихо добавил: – Я все понял.

Он поднялся со стула, уступив место очередному гостю, однако не стал возвращаться к Элизабет, а подошел к Нортхэму и отвел его в сторону.

Норт взглянул на приятеля с легкой усмешкой:

– Не знаю, как тебе это удалось, но ты умудрился восстановить против себя сразу двух женщин. Леди Пауэлл так рассвирепела, что…

– Бог с ней, есть дела поважнее.

Нортхэм тотчас стал серьезным, чего и добивался Саут.

– Что случилось?

– Она говорит, что тебе что-то угрожает.

– Кто говорит? Элизабет?

– Нет, мадам Фортуна.

Норт расслабился. Если бы предостережение поступило от Элизабет, он отнесся бы к нему с должным вниманием. А так… Он хмыкнул.

– Сомневаюсь, что стоит волноваться. Зловещие предсказания – это часть ее ремесла.

Саутертон не был в этом до конца уверен.

– Неужели ты забыл, что она предсказала гибель твоего отца и брата?

– Не забыл, но, если ты помнишь, ничего определенного она тогда не сказала. Это было скорее ощущение. Ты ведь знаешь, прошло много лет, прежде чем их не стало. – Нортхэм до сих пор помнил, как сильно повлияла на него та короткая встреча с мадам Фортуной. Неделями, даже месяцами он мог не думать о ее словах, но наступал момент, и страх перед потерей отца и брата с новой силой накатывал на него. Этот непрекращающийся ужас омрачил все его детство. Довольно долго он всерьез подумывал о том, чтобы найти ее и заставить отречься от своих слов, надеясь, что таким образом обретет душевный покой. – Она совершенно безобидна, – заверил он Саута. – А все ее трюки – не более чем развлечение для праздной публики.

– Но она знала, что у меня есть друг.

Норт приподнял бровь.

– Вот как? И что, она назвала тебе имя?

– Не вижу ничего смешного.

Нортхэм негромко рассмеялся. Сквозь узкую брешь в толпе зрителей он увидел леди Пауэлл, сидевшую на стуле перед гадалкой. Он не слышал, о чем шла речь, но, судя по смешкам гостей, они наслаждались смущением вдовушки и нисколько ей не сочувствовали. И это было тем более странно, что многие из них могли вскоре оказаться на ее месте.