Больше, чем ты знаешь - Джо Гудмэн Страница 44

– Я так и подумал, что вы ожидали чего-то подобного, – кивнул Рэнд. – Вы были заранее готовы к этому…

Клер нахмурилась.

– Не в том смысле… это не то, что вы думаете. Просто мне было чрезвычайно любопытно, – голос ее упал до чуть слышного шепота, – я была заинтригована. – Это прозвучало как признание.

Рэнд не мог отвести от нее взгляд, очарованный слабым румянцем, окрасившим ее щеки. Головка ее склонилась, она смущенно смотрела в сторону – сейчас он мог бы поклясться, что она видит. Лицо выдавало терзавшие ее сомнения и страх.

– И что же еще миссис Уэбстер говорила обо мне? – мягко спросил Рэнд.

– Она сказала, что, если бы не шрам, вас можно было бы назвать настоящим красавцем.

Рэнд смущенно запустил пятерню в гриву непослушных медно-рыжих волос и переступил с ноги на ногу.

– Я смутила вас, – догадалась Клер. Губы ее дрогнули в улыбке – ей показалось забавным, что замечание миссис Уэбстер до такой степени смутило Рэнда. – Может, вам станет легче, если я признаюсь, что всегда представляла вас этаким огромным каменным тики?

Перед мысленным взором Рэнда всплыли виденные им на островах южных морей каменные изваяния – ни одно из них даже близко не напоминало человека. Лица их, грубо вырубленные в камне, выражали суровость, даже жестокость. От них всегда исходило смутное ощущение угрозы.

– Мне как-то больше по душе то, что сказала миссис Уэбстер, – пробормотал он.

– Я почему-то так и подумала. – Клер опустила руки. Ей казалось, Рэнд отодвинется, но он не отступил.

На губах Клер все еще играла легкая улыбка.

– Скажите мне, – попросил он, – с чего это миссис Уэбстер вздумалось описывать вам мою внешность? Может, кто-то ее попросил?

Улыбка Клер увяла.

– Право, не помню, – холодно ответила она.

– Какая вы все-таки лгунья!

– Стикль тоже часто мне об этом говорит.

– Хм, похоже, тут мы с герцогом согласны. – Заметив, как у нее обиженно дрогнули губы, Рэнд рассмеялся. – Вы ведь сами ее попросили описать меня, верно?

– Это еще ни о чем не говорит! Я часто прошу ее это делать.

– И какого же цвета у меня волосы?

– Право, не припомню.

– Вы никогда ничего не забываете.

– Ну ладно, слушайте. Она сказала, что они у вас цвета заката. Цвета опавших листьев, когда коричневый, медный и ярко-оранжевый смешиваются воедино.

Брови Рэнда взлетели вверх, потом он неуверенно улыбнулся.

– Сам я всегда думал, что они скорее похожи цветом на затертую пенсовую монетку.

– Она тоже сначала так сказала, но потом поправилась, чтобы я не решила, что они у вас тускло-зеленые.

– Можете передать ей мою благодарность. А глаза? Какого они цвета?

– Карие.

– И все? Просто карие?

– По-моему, она упоминала, что у вас они не такие темные, как у меня.

– У вас они цвета шоколада, – уточнил Рэнд, – а мои светлее, скорее ореховые, чем карие. Во всяком случае, так всегда нравилось говорить моей матери.

– Ореховые… – задумчиво протянула Клер. – Тогда они неплохо подходят к вашим волосам.

– Кое-кто считает, что очень подходят.

– Женщины, – уточнила Клер. Рэнд притворился, что вспоминает.

– Может, вы и правы.

Клер умолкла. Все ее оживление разом спало, лицо омрачилось. Почувствовав, как он осторожно приподнял ей подбородок, она не отодвинулась. Казалось, однако, что Клер так глубоко ушла в себя, что ласка Рэнда осталась незамеченной.

– А я уж и не помню, как выгляжу, – проговорила она. – Моя мать была красавицей. А я нет. Впрочем, раньше я никогда особенно из-за этого не переживала, думала, что и впредь не стану. Но вот, однако, оказалось, что мне это небезразлично. Господи, Рэнд, еще как небезразлично! За мной никогда никто не ухаживал, и, боюсь, я отнеслась слишком серьезно к тому, что вы обратили на меня внимание. Не думаю, чтобы вы имели на меня какие-то виды – это невозможно. И не знаю, как с честью выйти из этого положения. Понимаете, у меня… у меня нет никакого опыта.

Пальцы Рэнда ласково погладили ее щеку, осторожно заправили за ухо прядь непослушных темных волос.

– Помнится, кто-то мне говорил, что знает толк в поцелуях.

– Ну, это не совсем неправда, – покраснела она.

– Так… небольшое преувеличение?

– Совершенно верно.

– Так что же прикажете мне делать, Клер? – спросил Рэнд. – Стоять в сторонке и молча смотреть, пока вы будете упражняться с Маколеем Стюартом или Катчем? Или с кем-то из команды? Хотите научиться, как ловко уходить от мужчины, прежде чем придете ко мне? – Он покачал головой. – Надеюсь, что нет. Я на это не способен. Слишком уж мучительно для меня теперь будет увидеть вас рядом с кем-то другим.

– Но ничего же не случится, – возразила она, – абсолютно ничего.

– Знаю, – кивнул он. – И все равно – это слишком больно.

Но Клер уже ничего не слышала – привстав на цыпочки, она накрыла ладонью его рот. Он не улыбался. Значит, Рэнд говорил серьезно. Ей пришлось ухватиться двумя руками за стол, иначе она не удержалась бы и обвила руками его шею.

– Думаю, вам лучше уйти.

Рэнд впился взглядом в ее лицо – губы ее были решительно сжаты.

– Что ж… хорошо.

Только когда за ним тихо закрылась дверь, Клер смогла вздохнуть полной грудью.

– Их называют настоящими китами, – объяснил Катч. Стоя позади Клер у правого борта, он осторожно поддерживал ее под локоть, чтобы она не потеряла равновесия на скользкой палубе. «Цербер», кренясь то на один борт, то на другой, летел вперед, и только благодаря умению Катча даже в шторм держаться на ногах они еще не свалились за борт. Свернув в сторону от обычных караванных путей, где в это время года дули теплые ветра, они сейчас были уже к югу от экватора. В этих широтах начало июля приходилось на середину зимы. Солнце светило ослепительно ярко, однако было довольно прохладно. А впереди, у мыса Горн, самой крайней точки Южной Америки, их ждали предательские глубины и ужасные шторма, когда ветер рвет в клочья промокшие насквозь паруса, а мачты стонут, сгибаясь, как тонкие тростинки, увлекая за собой несчастное судно.

Край зеленой амазонки Клер набух от воды. И хотя теплая шерстяная ткань была довольно тяжелой, сильный ветер заставлял ее обвиваться вокруг ног и с громкий хлопаньем биться о борт корабля. По этой же причине паруса были спущены и накрепко привязаны к такелажу. Клер подняла голову.

– А почему «настоящие», мистер Катч?! – крикнула она, стараясь перекричать свист ветра и жалобный скрип раскачивающихся мачт. – Почему их так прозвали?