Красотки из Бель-Эйр - Кэтрин Стоун Страница 43

Сара, Сара…

В жизни Питера всегда были девушки. С того самого момента, как его молодое, здоровое тело захотело женщину, они были рядом. В школе, в Данбери, это были девушки такие же, как он. У них было мало денег, и их родители работали на богатых обитателей Гринвича. Секс был бесплатным удовольствием, чудесным удовольствием, отчаянным, неистовым удовольствием в жизни, в которой было мало радостей. В Йеле тоже были девушки, умные девушки, которые собирались стать врачами и юристами, судьями и президентами.

Питер переехал в Нью-Йорк, и здесь тоже были девушки, невероятно уверенные, посылавшие взглядом куда подальше. Они никогда не встречали таких, как Питер. Им полюбилась его дикость, темная, беспокойная сторона его натуры, которую нельзя было укротить. Им нравилась страсть – страсть терзаемого муками поэта, – которую они читали в его выразительных темных глазах.

В жизни Питера всегда были девушки, но никогда не было любви.

Потом заболел Джозеф, и Питер вернулся в Коннектикут, потому что отец пообещал Шейле Адамсон розовый сад. Питер встретил Сару и, сам изумившись, глубоко полюбил ее. Ни Питер, ни Сара не ожидали в своей жизни любви, но они полюбили друг друга спокойно, уверенно, с радостью.

– У меня диабет, – сказала Питеру Сара спустя месяц после их встречи и через две недели после того, как они в первый раз прошептали друг другу: «Я тебя люблю».

– Какое это имеет значение? – мягко спросил Питер. Его глаза сказали Саре, что на самом деле он спросил: «Это имеет какое-то значение?»

Сара объяснила Питеру, что это значит, что это значило для нее: жизнь в стеклянной клетке, под пристальным наблюдением, жизнь редкого экспоната в ожидании смерти. И что это означало для них: она может прожить недолго, она не может иметь детей.

Питер слушал, борясь со слезами и давая про себя клятвы, что никогда не позволит Саре почувствовать себя в ловушке, испытать презрение или гнев по отношению к семье, которая сделала ее узницей, семье, которую он уже невзлюбил из-за ее богатства и привилегий.

Но еще до женитьбы Питер понял, как трудно ему будет сдержать эти клятвы. Он хотел оберегать Сару – Питер даже чувствовал невольную близость к семье, которая только этого и хотела, но он пообещал сделать ее свободной.

– Я не хочу, чтобы ты делал вазэктомию, Питер.

– Сара, этого хочу я.

– Но, Питер, что будет, если изобретут лекарство? – Синие глаза Сары светились надеждой и любовью.

– Хорошо, – нежно прошептал он, обняв ее. Питер сморгнул слезы и подумал, имеют ли эти слова отношение к ней самой или Сара просто хочет, чтобы он мог когда-нибудь иметь детей, после…

Сара отстранилась и серьезно посмотрела на него.

– Питер, я никогда не отвечала за свою жизнь. Позволь мне нести ответственность за это, пожалуйста.

– За планирование рождаемости в нашей семье?

– Да.

– Идет. Но я хочу вместе с тобой ходить к доктору Вильямсу.

– Нет, Питер. Диабет – моя болезнь. Это часть меня – дружественный противник, – но я не хочу, чтобы она становилась частью нас. Я хорошо о себе позабочусь, Питер, обещаю. Но…

– Но?

– Иногда, наверное, нужно будет принимать решения. Тебе придется доверить это мне, Питер.

– А тебе придется доверить мне помощь тебе.

– Доверю. Если помощь будет мне нужна.

Питер с любовью дотронулся до бледных щек, и Сара, взяв его сильные руки в свои маленькие ладони, прошептала:

– Займись со мной любовью, Питер. Я не такая уж хрупкая.

Питер и Сара жили в личном мире любви. Питер стал яркой звездой в сверкающей галактике звезд, которые жили на Манхэттене. Одни звезды стремились быть на виду, жаждали ослепительных приемов, моря шампанского, внимания обожающей, заинтересованной прессы и поклонников, другие, как Питер, предпочитали тихое одиночество. На Манхэттене допускались оба образа жизни, к обоим относились с уважением.

– Ты счастлив? – спросила у Питера Сара, когда они отмечали вторую годовщину свадьбы в своей квартире в Гринич-Виллидж.

– Бог мой, Сара, неужели ты не знаешь, как я счастлив?

– Знаю. – Сара действительно знала, и знала, что жизнь Питера до их встречи не была счастливой и что именно поэтому он писал то, что писал. – Просто твои пьесы такие…

– Мрачные? Трагические? Настоящие?

– …Мучительные, темные, сжимающие сердце, – с ласковой улыбкой закончила Сара.

– Ван Гог писал цветы, а он не был счастливым человеком.

– Ван Гог писал измученные цветы.

– А…

– Возьми Шекспира. Трагедии, комедии…

– Ты сравниваешь меня с Шекспиром? Ты так добра ко мне! – Питер засмеялся и с любовью заглянул в ее глаза. – Ладно, Сара Дэлтон, когда-нибудь я напишу счастливую пьесу специально для тебя, про сердца, которые не разбиваются, и про цветы, которые никто не мучает. Но пока еще не могу. Это разрушит мой имидж певца мрака. Договорились?

– Договорились. Я люблю тебя, Питер.

– Ах, Сара, я тоже тебя люблю!

Питер слишком сильно любил Сару и вел молчаливую внутреннюю войну с самим собой. Он отчаянно хотел защитить ее, но он обещал, что сделает ее свободной. Сара хотела кататься на коньках, и Питер брал ее в Рокфеллеровский центр, и там, рука об руку, они катались по кругу. Потом Сара рассказала ему о девушке, с которой была знакома в Гринвичской академии, всаднице-чемпионке, о том, как та прыгала через препятствия, такая счастливая, такая свободная. И Питер, затаив дыхание и молясь, чтобы с Сарой ничего не случилось, катался вместе с ней верхом в Центральном парке. С Сарой ничего не случилось, ее бледные щеки горели румянцем, а в глазах светилось счастье.

Они собирались жить и любить друг друга вечно. Питер начал верить, что придумают лекарство… а может, их любовь и была этим лекарством…

А потом Сара заболела. Питер сразу же заметил перемену – слабость, утомляемость, напряжение в любимых глазах.

– Дорогая, как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. – Сара выдавила бодрую улыбку, но ее синие глаза на мгновение затуманились.

Питер понял, что Сара умирает и боится прибегнуть к процедурам, которые могут продлить ей жизнь, но причинят ужасную боль.

– Я люблю тебя, Сара.

– Я люблю тебя, Питер. Мне нужно…

– Что тебе нужно? – мягко спросил он. «Все, что угодно, милая. Моя жизнь, если бы я мог ее тебе отдать».

– …Мне нужно знать, что ты доверяешь мне принятие правильного решения.

– Я доверяю тебе, но разве я не могу тебе помочь?

– Ты помогаешь мне, Питер.

Сара снова чувствовала себя хорошо, но это продолжалось всего несколько недель. В их жизни появилось нечто новое – хорошие времена и плохие времена, слабые изменения, и Питер делал вид, что не замечает их, потому что знал, с каким трудом Сара борется за жизнь. Но они оба об этом знали и поэтому крепче обнимали друг друга, чаще друг к другу прикасались – почти все время.