Песочные часы - Елена Лагутина Страница 43

Ей снился сон — только она сразу забыла какой. Помнила только тихие голоса, доносящиеся словно издалека. Два знакомых голоса, тихий шепот — то как будто совсем рядом, то снова — далеко:

— Папа, ну пожалуйста, я хочу мультфильмы!

— Подожди, я же сказал, Шурик. Ты же видишь, она спит…

— Правда, она хорошая?

— Правда… Тише.

— Она мне нравится. Она всегда будет жить с нами?

— Нет, Саша, я же тебе уже говорил. У нее есть свой дом, она у нас просто в гостях. Через три месяца она вернется к себе домой.

— Так жалко… А три месяца — это много?

— Не знаю… Мало, наверное.

— Мне тоже кажется, что мало. А давай…

— Тише!

— Давай уговорим ее, чтобы она не возвращалась домой? Пожалуйста, папочка!

— Не придумывай, Шурик.

— Ну почему? Пожалуйста, папа! Ты что, ее не любишь?

— Люблю… Не в этом дело. Ты еще маленькая, Сашка. Многого не понимаешь.

— Я все понимаю! Если…

— Да тише же!..

— Если я ее люблю, и ты ее любишь, и она нас тоже любит, зачем же нам расставаться? Папа, она такая хорошая! Она разрешает мне готовить еду — по-настоящему, как взрослые, во взрослой посуде, а не в детской, она всегда со мной играет… Мне без нее будет скучно, папа.

— Я знаю, малыш. Но ведь она будет приходить в гости. Она же никуда не уедет, просто будет жить в другом районе, совсем недалеко. И будет приходить к тебе в гости.

— И к тебе?

— И ко мне… К нам.

— Знаешь что… А ты разрешишь мне сделать ей подарок — на память?

— Подарок? Какой подарок?

— Я хочу подарить ей свои песочные часы. Ну, те, которые ты мне купил, чтобы я научилась тебя ждать… Они ей очень понравились. Можно?

— Можно.

— Па, а как ты с ней познакомился?

— Я тебе уже рассказывал.

— Расскажи еще, пожалуйста!

— В том городе, куда я уезжал в командировку, она купалась в море… Мы вместе купались в море. А потом мы случайно встретились в поезде, и я пригласил ее к нам в гости. Вот и все.

— У нее такое красивое имя. Сказочное, да, пап?

— Необычное.

— Она хорошая…

Алена приоткрыла глаза — сон уже совсем прошел — и сквозь туманную дымку ресниц разглядела совсем близко лицо маленькой Саши.

— Проснулась! — сразу же разнесся ликующий крик. — Проснулась! Ну, ты и спать горазда, соня!

Алена потянулась, разминая затекшие от неподвижности мышцы, подняла голову и тут же сощурилась от яркого солнца, бьющего в незашторенное окно.

— И правда, уже день.

— Уже давно день, уже даже я проснулась, а ты все спишь! — не унималась маленькая Саша.

— Ну, хватит ворчать. А то я тебя сейчас…

Алена угрожающе сдвинула брови, и Саша сразу же с визгом отскочила к стене.

— Не поймаешь! — Она высунула кончик языка.

— Поймаю! — Алена побежала вслед за ней, сразу же поймала, подхватила на руки и закружила по комнате. Внезапно, столкнувшись взглядом с неподвижными, невидящими глазами Сашиного папы, остановилась, замерла… — Ладно, Саша-маленькая, хватит. Пусти, я пойду умоюсь.

Холодная вода освежила лицо. В голове постепенно всплывали события прошедшего утра, и какое-то странное, щемящее чувство снова заполняло душу. Потом она вспомнила утренний разговор, который невольно подслушала, — каждое слово четко запечатлелось в сознании, потом вспомнила лицо Максима, совсем запуталась и поняла только то, что ничего не понимает. Отмахнувшись от назойливых мыслей, вышла из ванной. На кухне уже суетились Саши — отец и дочь. Саша-маленькая расставляла чашки-ложки, Саша-большой нарезал хлеб и колбасу. Завтрак прошел под неустанное детское щебетание.

— Па, ты сейчас пойдешь на работу?

— Нет, Шурик, сегодня же суббота. Выходной день. Знаешь… Знаете что? Давайте пойдем в парк?

— В парк! — ликующе подхватила маленькая Саша. — В парк, в парк! Ура! На каруселях кататься! Алена, собирайся!

Алена улыбнулась — ее согласия как бы и не требовалось. Переглянувшись с Сашей-большим, она молча пошла в комнату — переодеваться.

Городской парк был расположен совсем близко от дома. Они прошли несколько кварталов пешком, вдоль шоссе, по которому беспрерывным потоком текли машины. Маленькая Саша всю дорогу не замолкала.

— Это машина «Жигули»! А это иномарка, да?

— Это машина «мерседес», Шурик.

— Ну да, я же говорю, а вон та машина — джип! А вон, папа, Алена, смотрите, вон поехала машина «пирожок»!

Восторгу ее не было предела. Она не давала им даже словом перекинуться между собой, и поэтому оба облегченно вздохнули, когда маленькая Саша наконец на время покинула их, усевшись с победоносным видом на грустного оранжевого верблюда, как две капли воды похожего на всех остальных своих карусельных собратьев, и помчалась по кругу, каждый раз весело взмахивая рукой, когда пролетала мимо. Алена с улыбкой смотрела, как развеваются на ветру ее золотые волосы.

— У тебя замечательная дочь.

— Хулиганка, каких мало, — возразил он, — я слишком много ей позволяю, да и бабушка ее баловала, все время жалела, что без матери растет…

Опять в его глазах мелькнула тень.

— Расскажи… Расскажи мне о ней. Какая она была?

Он слегка отступил, встал позади нее, положил руки на плечи и осторожно притянул к себе, коснувшись губами волос. Она смотрела, как мелькает перед глазами карусель, и боялась пошевелиться.

— Она была… Она была хорошая.

Она была хорошая. Хотя иногда, когда строго хмурила брови и не позволяла смотреть допоздна телевизор, когда не покупала в зимнюю стужу мороженое, казалась несправедливой и даже злой. Когда ругала за двойки, за пропущенные занятия, за драки с одноклассниками. Все это кажется чудовищно несправедливым до тех пор, пока человек не переступит порог душевной зрелости и не поймет, что мать не может желать зла своему ребенку.

Своего отца он видел только на фотографиях. Банальная история несложившейся семьи — первая любовь, скорая женитьба и такое же скорое разочарование. Она решила растить своего сына одна, втайне надеясь, что он, ее первая и единственная любовь, вернется к ней и они будут жить втроем. Первый сюрприз ожидал ее через несколько недель после того, как муж ушел, — исследование показало, что она ждет не одного ребенка, а двойню. Мысли об аборте даже не возникало, хотя сердобольные подружки наперебой предлагали знакомых врачей, которые возьмутся за это дело. Она решила рожать двоих, продолжая надеяться, что он все-таки вернется.