Искушение дьявола - Кимберли Логан Страница 43

Я приняла решение. Целый год я старательно пыталась завоевать одобрение светского общества, ради мужа играла роль идеальной маркизы, но больше не хочу притворяться. К чему привели все мои усилия? Мы с Филиппом отдалились друг от друга, и его, похоже, уже не интересуют мои дела. Так почему же не вести себя так, как хочется? К черту мнение света!

Из дневника Элис Маршан 2 мая 1810 года

Мора замерла под его ласкающей рукой. Ее первым порывом было вырваться и убежать, чтобы не пришлось отвечать на его вопросы. Но она все же сдержалась, только испуганно отвела взгляд.

— Не понимаю, о чем вы.

— Не надо мне лгать, — сказал Хоксли мягко, но настойчиво, заставив девушку опять взглянуть на него.

— Я не лгу.

— Лжете! — Вырвав руку, граф встал со скамьи и с новым раздражением посмотрел на нее сверху. — Послушайте, Мора, вы напрасно держите меня за дурака. Я видел, как вы обыскивали мою комнату, а теперь пропала долговая расписка лорда Каннингтона. В такой ситуации даже самый круглый идиот поймет, что вы затеяли нечто опасное. — Он помолчал. Маленький мускул на челюсти, безошибочный показатель его настроения, опять задергался. — Скажите, — продолжил он тихим сердитым тоном, — Страттон — ваш тайный поклонник?

Мора не знала, как реагировать — смеяться или обижаться. Да она и близко не подошла бы к такому гнусному типу, как Страттон! Помимо его омерзительной внешности, в нем было что-то пугающее. Он обращался с ней нарочито нахально, и девушка не раз спрашивала себя, за что он так ее ненавидит.

— Конечно же, нет! — воскликнула она.

На лице Хоксли отразилась неописуемая радость.

— Слава Богу, — выдохнул он и, расслабившись, устало потер затылок. — Но это еще не все, что я хотел у вас узнать. Неужели вы не понимаете; что вам следует быть благоразумной. Кем бы ни был ваш воздыхатель, он заставляет вас совершать необдуманные поступки, которые могут повлечь за собой большие неприятности.

Его покровительственный тон задел Мору за живое, и признание слетело с ее губ раньше, чем она успела подумать:

— Черт возьми, Хоксли, у меня нет никаких тайных воздыхателей!

— Что?

Мора со всей силы прикусила щеку изнутри и даже удивилась, что не пошла кровь. Но уже было поздно жалеть о своей оплошности.

— Что слышали. У меня нет никакого тайного воздыхателя. Письмо, которое вы нашли, адресовано не мне.

Граф застыл на месте, заметно напрягся, затем отвернулся, подошел к перилам и сквозь листву деревьев, окружавших беседку, стал смотреть вдаль, в сторону озера. Девушка ждала, затаив дыхание.

Но время шло, а он продолжал молча смотреть вдаль. Она уже думала, что больше ничего от него не услышит, как вдруг Хоксли заговорил странным сдавленным голосом, бросая слова через плечо:

— Мне было невыносимо думать, что вы… позволили кому-то… — Он осекся и обернулся. Его глаза полыхали огнем. — Так, где же вы взяли это письмо? Кто его написал и кому?

Мора покачала головой, не зная, как поступить. Сознаться, что письмо адресовано маме? Тогда придется рассказать все — от начала до конца, но она чувствовала, что пока не готова к этому.

Не дождавшись ответа, граф стукнул кулаком по перилам так, что задрожала вся беседка.

— Проклятие, Мора! Я не знаю, что ты затеяла, но ты рискуешь своей репутацией. Неужели есть вещи, ради которых стоит губить свое будущее?

Не в силах больше сидеть на месте, девушка вскочила со скамьи и принялась сердито вышагивать из одного конца беседки в другой.

— Какая разница, как я себя веду? — вскричала она. — Я очень старалась доказать им всем, что я не такая, как они думают! Но что бы я ни делала, это не меняло их мнение обо мне. Меня осуждают, и будут осуждать за те преступления, которых я не совершала, так почему бы на самом деле не стать преступницей?

Мора слышала, как Хоксли отошел от перил. Когда она проходила мимо, он схватил ее за руку, нежно, но решительно развернув к себе лицом.

— Потому что ты другая.

— С чего ты взял? Ты меня не знаешь.

— Я знаю тебя. Лучше, чем ты думаешь. И потом, это не так просто, Мора. Боль все равно останется.

Глаза Моры опять увлажнились, угрожая ее спокойствию. Она подняла руку и смахнула еще не успевшую пролиться слезинку.

— Тебе не понять. Ты не знаешь, что творится у меня на душе.

Лицо графа потемнело, он слегка встряхнул девушку.

— Погоди-ка. Ты что, в самом деле, считаешь, что свет незаслуженно осудил только тебя одну?

— Нет, но…

Хоксли не дал ей договорить. Легко оттолкнув ее от себя, он вернулся к перилам и встал, опустив голову, как будто пытался осмыслить что-то важное. Когда он опять взглянул на девушку, ее поразило его искаженное страданием лицо.

— Когда я был маленьким мальчиком, люди уже видели во мне моего отца, — произнес он охрипшим от волнения голосом. — Общество вычеркнуло меня из своих рядов как будущего пьяницу и развратника еще до того, как я повзрослел. Я говорил, что меньше всего хочу быть похожим на отца, но никто не хотел меня слушать. Я ненавидел его всеми фибрами своей души. За то, что он приходил домой по ночам, с запахами духов и спиртного. За то, что мама со слезами умоляла его уделить ей хоть немного внимания, а он поворачивался к ней спиной и уходил. Я твердо решил, что буду другим. Я не хотел иметь с ним ничего общего. — Судорожно сглотнув, он стянул с головы шляпу, швырнул ее на скамью и запустил в волосы пятерню, словно пытаясь собраться с духом, прежде чем продолжить рассказ. — Но аристократы заранее составили обо мне свое мнение. Они следили за мной, как стервятники. Каждый раз, когда я выпивал лишнего или заигрывал с хорошенькой барышней на светской вечеринке, они говорили, что я иду по стопам своего отца. Если я озорничал вместе с другими школьниками, проказничал или приударял за девушками, они понимающе переглядывались: мол, чего вы от него хотите — шальная кровь дает о себе знать! Меня называли Дьяволом во плоти еще до того, как я заслужил это прозвище.

Мора поморщилась. Она и сама считала его «дьяволом», даже не будучи с ним знакома. Ее сердце трепетало от жалости. Хоксли открывал перед ней свои душевные раны, и она догадывалась, что он делает это впервые. Семейные распри сказались на нем, и это ей было хорошо знакомо: она очень болезненно переживала скандалы между мамой и отцом.