Моя герцогиня - Элоиза Джеймс Страница 43

— Ваши светлости, — приветствовал доктор, не проявив ни малейшего воодушевления. Очевидно, присутствие высоких особ не произвело на него должного впечатления. — Чем могу служить?

Спустя пятнадцать минут стало абсолютно ясно, что сердечные проблемы подчиняются Чалусу так же плохо, как палата лордов — герцогу Бомону.

— Сердце бьется неровно, — констатировал он. — Это слышно сразу. В настоящий момент ритм учащенный.

— А что можно предпринять? — осведомился Элайджа, заранее зная ответ. Доктор посмотрел с неприятным сочувствием.

— Я сумел достичь некоторых успехов в своем деле, — сообщил он. — В частности, заканчиваю разработку лекарства, способствующего усилению мочеиспускания в том случае, если пациент страдает водянкой. Полагаю, что отеки, которые мы называем этим термином, прямо свидетельствуют о нарушении сердечной функции. Но ваши лодыжки выглядят вполне нормально.

Элайджа кивнул.

— Судя по звуку, в сердце имеется спазматический дефект, причем справа. Что достаточно необычно: как правило, страдает левая половина. Это может означать…

Мистер Чалус замолчал, словно прислушиваясь к каким-то внутренним возражениям.

Вильерс деликатно откашлялся.

Доктор вернулся к действительности и продолжил:

— Сердцебиение хаотичное, но озадачивает полное отсутствие обычных в таком случае сопутствующих симптомов. Возможно, структурный дефект правой половины и объясняет отсутствие отеков. Очень хотелось бы выяснить…

— Какое бы определение вы дали болезни? — спросил Элайджа.

Доктор покачал головой:

— Не знаю.

— В таком случае, каким образом вы получили те сведения о работе сердца, которыми располагаете?

— Главным образом в результате вскрытия тел умерших, — сообщил доктор, возвращаясь к столу. — По большей части те из пациентов, которые достаточно богаты, чтобы обратиться ко мне, не склонны разрешать вскрытие после своей кончины.

И снова Элайджа кивнул: ему тоже не хотелось думать о возможности подобной процедуры.

— Вы даже не представляете, насколько затруднены занятия медициной. Единственный материал, который удается изучить, — это тела преступников. А после того как человека повесили, не возникает вопросов, почему и каким образом он скончался. Сердце здесь абсолютно ни при чем. Удивительно, — доктор повернулся, чтобы включить в число слушателей и Вильерса, — насколько редко преступники страдают водянкой.

— Можно представить, — заметил герцог.

— Значит, сделать ничего не удастся? — заключил Элайджа. В голове слегка шумело, но это он знал и без консультации.

Доктор Чалус проявил трогательное сочувствие.

— К сожалению, не могу вам предложить ни одного средства, которое не являлось бы паллиативным. В последнее время неплохие результаты приносит такая процедура, как вдыхание пара, настоянного на грибах — съедобных и порождающих плесень. Но, как я уже сказал, цель моего исследования — разработка лекарства от водянки, а у вас данные симптомы отсутствуют.

— Должно быть, вы не единственный специалист, занимающийся изучением сердца? — живо осведомился Вильерс. — Кого из коллег вы могли бы порекомендовать? Кто еще экспериментирует с подобными лекарствами?

— Прежде всего, разумеется, Дарвин. Эразм Дарвин. Но, откровенно говоря, я считаю его дураком и вруном, а последние публикации кажутся мне откровенно слабыми. Есть еще доктор, которого мы намерены принять в Королевское общество. Он показывает неплохие результаты… — Мистер Чалус принялся рыться в бесконечных стопка с бумаг на столе.

Элайджа перестал слушать. Да, Вильерс прав: пора всерьез заняться завещанием. Прежде всего, необходимо сегодня же встретиться с адвокатом.

— Сколько мне осталось? — неожиданно спросил он.

Доктор не спешил с ответом.

— Трудно сказать. Случай нетипичен, ваша светлость.

— Но какие-то оценки возможны?

— Насколько я понял, короткие обмороки случаются, как правило, после серьезных физических нагрузок?

Элайджа покачал головой.

— Позавчера герцог ввязался в драку в Воксхолл-Гарденз, но после этого чувствовал себя прекрасно, — сообщил Вильерс. — И в то же время однажды я нашел его без сознания в кресле.

— Я устал, — пояснил Элайджа. — Очень устал. А если я очень устаю и сажусь…

— Вам повезло, — перебил доктор. — Большинство пациентов не выносят физических нагрузок, а у вас все наоборот. Как часто случаются обмороки?

— В среднем раз в неделю. Но если довожу себя до крайнего утомления, то чаще.

— Советую избегать усталости, хотя не сомневаюсь, что вы уже и сами об этом думали.

— И что же дальше?

— Дальше? Возможно, впереди еще месяц, а если повезет, то и год. Прошу извинить, ваша светлость, но назвать точную дату смерти не менее трудно, чем научить курицу петь. — Он продолжил перебирать бумаги. — Вот, нашел! Уильям Уидеринг. Учился в Шотландии, а живет, кажется, в Бирмингеме. Опубликовал настолько интересные результаты исследования грибов, что вид Witheringia solanacea получил название в его честь.

— Может быть, вернемся к нашему случаю? — подсказал Вильерс.

— Не так давно коллега добился успехов, применяя вытяжку из Digitalis purpurea в лечении заболеваний сердца. Эта статья лежит где-то здесь. А-а, вот и она! — Чалус протянул Вильерсу несколько листов. — Возьмите. Как член Королевского общества я смогу получить еще одну копию. — Доктор повернулся к Элайдже, который надевал камзол. — Я поступил бы непрофессионально… — начал он, но не договорил и умолк.

Вильерс поднял голову. Элайджа кивнул и продолжил его мысль:

— Хотите предупредить, что я могу не протянуть и месяца, а то и вообще умереть прямо у вас на пороге?

— Смерть всегда приходит нежданно, — с философским видом изрек доктор. — Любого из нас может сбить на улице экипаж.

— Вы правы, — согласился Элайджа. — Да, вы правы. — Его губы не слушались. Одно дело — знать, как закончил свои дни отец, и предвидеть повторение судьбы, но совсем другое — услышать прямой, безжалостный, не оставляющий надежды приговор.

Вильерс поклонился, и Элайджа механически повторил движение. Друзья вышли на самую обычную улицу, освещенную самым обычным солнцем.

— Сегодня же отправлю карету в Бирмингем, — решительно произнес Леопольд.

Элайджа собрался возразить, но передумал. Зная человека, с детства, учишься понимать и оценивать его намерения. Если Вильерс говорил таким тоном, переубеждать его не имело смысла.

— Надо заранее написать Джемме письмо, — неожиданно объявил он, оставив фразу друга без ответа. — Я обещал не отлучаться, не сообщив, куда, зачем и надолго ли отправляюсь. — Он криво усмехнулся.