Высокий, сильный, опасный - Хизер Грэм Страница 43

Джим мялся, вертя в руках чашку.

– В пятницу… – сказал он, нахмурившись. – Нет, ничего особенного. День, когда ты будешь полностью одета… хм… – Он улыбнулся и радостно произнес: – Нет, извини, на этой неделе не получится.

Она вздохнула.

– Твоя героиня потрясающа! – вступила в разговор Молли. – Она всегда разная, и тонкая, и вдруг совершенно неожиданно такая крутая, порой в чем-то жестокая. И при этом все время присутствует маленький штрих ранимости. В этом своеобразный шарм…

– Мы, кажется, любим всякие пороки, – согласился Конар.

– А что будет в пятницу? – настойчиво поинтересовалась Джен, обращаясь к Джиму и Дагу.

Они переглянулись, покачивая головами.

– Ты будешь довольна, – только и пообещал Даг.

После этого они оставались недолго, и Дженнифер пошла проведать мать. По пути в комнату Эбби она столкнулась с Эдгаром, который только что вышел оттуда.

– Она так замечательно держалась весь день, а сейчас… – печально произнес он.

– Я побуду с ней.

– Она приняла свои пилюли и скоро заснет.

Дженнифер кивнула и вошла в спальню матери. Эбби лежала на постели, устремив взгляд в пустоту. Ее лекарство сработало. Она дрожала, как обычно, но не дергалась и казалась спокойной.

– Дженни! – тихо позвала мать, протягивая руку.

– Мама. – Она взяла руку матери и прилегла подле нее на постели. Отведя назад непослушный завиток, поцеловала ее лоб. – Извини, мама, что мы так тебя утомили.

– Ничего подобного, дорогая. Я только что болтала с мистером Пикоком.

Мистер Пикок был одной из фигур, живших в стенах. Эбби часто беседовала с ним, когда лекарство повергало ее в забытье.

– Он так доволен, что ты теперь не одна, дорогая, – сказала Эбби.

– Мама, я никогда не была здесь одна. Это твой дом, и ты в нем живешь.

– Мистер Пикок сказал, что нетрудно быть окруженной людьми, но при этом все равно оставаться одинокой. Мы все возводим вокруг себя стены, но эти стены имеют ворота и двери. Ты должна отворить их, дорогая. – Рука Эбби напряглась. – Он все еще очень тревожится о тебе. Мистер Пикок слышит дом, и дом страдает… дом любит тебя, но он не может отвратить беду… хотя теперь ты не одинока. Он здесь.

– Он – это Конар?

– Он наблюдает за тобой, милочка, – еле слышно прошептала Эбби, и ее веки опустились.

– За мной не нужно наблюдать, мама. Это несправедливо по отношению к нему, ко мне…

Ее голос затих, мать уже ничего не слышала, дрожь прекратилась. Обеспокоенная, Дженнифер приложила ухо к ее груди. Сердце билось ровно. Девушка вздохнула с облегчением.

Какое-то время она лежала рядом с Эбби, даже немножко вздремнула, потом проснулась.

Спустившись в темный и тихий коридор, она почти вскрикнула, наткнувшись на Эдгара.

– Мисс Дженнифер, уже поздно. Но я не хотел беспокоить вас, пока вы были с мисс Эбби.

– Я уснула там, Эдгар.

– Я так и подумал. У вас завтра с утра съемка.

– Да, в девять, нужно встать пораньше.

– Спокойной ночи, мисс.

Она пошла вверх по лестнице. В доме было темно, горели одни лишь ночники. И в дальнем конце коридора пробивался свет из-под двери комнаты Грейнджера.

Конар не спал, и у него кто-то был.

Ну конечно, он развлекал Молли. В своей спальне! Великолепно! Она слышала шепот и тихий смех. Интимные звуки посреди ночи. Она остановилась, пораженная удушливой волной. «Что это? – спросила она себя и сама же ответила: – Страстное желание. Желание так вот смеяться, радоваться, быть рядом с ним…»

Если бы только это!

Она стояла у своей двери, пытаясь унять охватившую ее дрожь. О, скорее бы, она дождаться не могла своей сцены с Конаром. Интимной сцены. Она отснялась в доброй дюжине подобных сцен, Натали Валентайн вела бурную жизнь. Но она, Дженнифер, никогда прежде не ощущала ничего подобного. Страх. Желание прикоснуться… ощутить. Она не сомневалась, что он горячий, как пламя. А его руки! Они такие сильные! Он наверняка знал толк в поцелуях. Она вдруг представила его губы на своей груди…

– Боже праведный! – громко вздохнула она. – Что со мной происходит? – Она прикрыла за собой дверь и беспомощно прислонилась к стене.

«Прекрати сейчас же, – приказала она себе. – Довольно странные фантазии, тем более что я всегда недолюбливала его, а стоит ему войти в мою комнату, и я чувствую, что растекаюсь теплым дождичком. Как будто он сделал уже больше, чем просто прикоснулся ко мне, и я… Нет! Не смей даже думать о таких вещах!»

Она отдавала себе отчет, что это не просто примитивное здоровое желание красивого самца, в объятиях которого она оказалась волей случая. Нет, это другое.

А при существующих обстоятельствах это еще и унижение. «Я никогда не говорил, что хочу с тобой спать», – сказал он ей. Правда, он поцеловал ее в бассейне, но на том все и кончилось.

Стоя против его двери, она слышала смех, идущий из комнаты. Очаровательная маленькая Молли. Потрясающая Молли. Да, действительно потрясающая. Маленькая, с красивыми пепельными волосами, большой грудью и тонкой талией.

Неужели это ревность? Но как она могла ревновать? Она не испытывала к Конару никакой симпатии все эти годы, годы…

Скорее всего потому, что она была лишена своей собственной личной жизни. И возможно, ее мать права, и она просто разочаровалась в сексе… потому что… потому что она ничего не смыслила в этом и ничего такого не имела, а жила жизнью своей героини, в типичных американских гостиных, посреди вымышленных персонажей и придуманных страстей. И это все… Она даже не испытала мужского прикосновения, от которого могла бы задрожать, пока…

Пока не появился он.

Она снова услышала взрыв смеха. Звонкий, заливистый – Молли и глубокий, приглушенный – его.

Может быть, лучше лечь на софе в кабинете?

Или пойти в душ?

Подальше от этих звуков.

Да, пожалуй, так. Решительно направившись в ванную, она на ходу скидывала с себя одежду: джинсы, рубашка, нижнее белье – все полетело в воздух, и ее мало беспокоило, что куда упадет. Она включила горячую воду, потом холодную, с ожесточением растерлась жесткой рукавицей, а недобрые мысли все бродили в голове. Он действительно достал ее. Устроить подобное в доме ее матери!

Кожа покрылась мурашками, она слишком долго стоит под холодной водой. Дженнифер пустила воду с таким напором, что старые трубы, не выдержав, загудели.

Когда она вышла из душа, то даже в своей комнате все еще продолжала слышать звуки приглушенного смеха. Она прошла в гардеробную, сняла с вешалки свой самый красивый халат из темно-красного бархата с поясом. Крепко завязав пояс, она зачесала волосы назад и стиснула зубы. Они когда-нибудь прекратят?