Цепная реакция - Симона Элькелес Страница 42

— Да, я. — Никки отступает от меня на шаг.

— Ого. То есть… все в порядке. Я просто не знала, что вы с Луисом… хм-м… дружите.

— И даже больше, — говорю я невестке.

— Больше? Вы что, встречаетесь?

Я обнимаю Никки за плечи — просто чувствую, это будет правильно, да и мне банально хочется, чтобы она была рядом. Никки поднимает на меня взгляд. Боже, клянусь, в ее выразительные темно-карие глаза я мог бы смотреть вечно.

— Да, мы встречаемся, — говорю я, не сводя с нее взгляда. — Так ведь, mi chava?

Мы едим друг друга глазами, не отрываясь, и Никки лишь улыбается и кивает.

— Угу. А твоя мама знает?

— Пока нет.

Бриттани хихикает.

— Ну, думаю, кое-какие мысли по этому поводу у нее уже есть. Она выглядывала в окно кухни раз десять — и это только за то время, пока я была там. Я и понятия не имела, что ты тут с девушкой… но теперь понимаю, почему она так любопытствовала. Mamá Фуэнтес защищает своих мальчиков, как наседка цыпляток. Хотя, подозреваю, когда мой сын дорастет до девочек, я не сильно буду от нее отличаться. Запомни это, Пако.

— Уиз! — Пако визжит и извивается, пытаясь выбраться из объятий матери.

— Пако, Tío Луис занят, ты же видишь, — увещевает его Бриттани. — Он не может поиграть с тобой прямо сейчас.

— Нет-нет, все нормально, — говорит Никки, отводя от меня глаза. — Мне все равно пора домой.

Бриттани спускает малыша на землю, и Пако тут же бежит ко мне.

— Ну, как поживает мой маленький taquito? — спрашиваю я, подхватывая его на руки и давая пять крошечной ладошке. — Разве тебе не пора уже бай-бай?

— Пора, конечно, — раздраженно вздыхает Бриттани. — Но по ночам мой сын предпочитает куролесить. А спит он исключительно днем… прям как его папаша. — Она кладет руку на выросший живот. — И этот тоже ночью покоя не дает. Боже, помоги мне.

— Ну он же Фуэнтес, — говорю я, гордясь племяшкой. — Правильно, Пако? Вот появится у тебя скоро младший братик, и будешь ты его воспитывать, да?

Мелкий кивает. Бриттани качает головой.

— Надеюсь, это будет девочка. Засилье мужчин в семье Фуэнтесов меня уже достало. Как только твоя мать умудрилась выжить, с тремя-то парнями под одной крышей?

— Зато нескучно. — Слышу приглушенный стенами смех Карлоса. — До сих пор.

Алекс зовет Бриттани, и она убегает, оставив Пако на мое попечение.

— Помнишь меня? — Никки щекочет племяшке животик. — Я Никки.

— Ки-ки! — вопит Пако. — Ки-ки-ки-ки. Ки-ки-ки-ки. — Он качает головой, словно напевает песенку.

— Да, до идеала ему еще далеко, — со смехом замечаю я.

Она нежно гладит его по волосам.

— Он идеален. Маленькое совершенство.

— Ты тоже. — Наклоняюсь, чтобы поцеловать ее, и на мгновение у меня в мозгу вспыхивает картинка, почти полностью повторяющая то, что происходит сейчас: я, Никки и… ребенок. Наш ребенок.

Никки спохватывается:

— Слушай, мне правда пора. Нам завтра в школу, если ты не забыл.

— Я не хочу, чтобы ты уходила.

— У тебя завтра вроде тренировка по футболу? Я могу прийти поболеть после уроков. А потом еще куда-нибудь сходим.

— После тренировки мне надо кое-что сделать. — То самое маленькое задание, которым меня нагрузил Чуи. Но Никки об этом знать ни к чему. — Но позже мы сможем встретиться.

— Хорошо, — кивает Никки. Не могу понять, поверила она мне или нет.

Мы возвращаемся домой. Увы, вся моя семейка все еще торчит на кухне. И увы, никто не сводит с нас глаз.

— Я провожу Никки до машины, — во всеуслышание заявляю я. Пако перекочевывает на руки к Алексу.

— До свидания, — Никки прощается, смущенно улыбаясь — видимо, поддалась общей нервной атмосфере. Она подходит к mi’amá. — Было приятно вновь увидеться с вами, миссис Фуэнтес.

— Благодарю, — вежливо отвечает mi’amá. — Передавай от меня привет родителям.

«Передавай от меня привет родителям»? Когда это mi’amá успела превратиться в утонченную светскую львицу? Или перед Рейесом притворяется? Впрочем, это неважно. Какова бы ни была причина, я этому только рад.

Мы с Никки идем к ее машине, припаркованной у дома. Но она не открывает дверь, а прислоняется к ней спиной и смотрит на меня.

— Эй, — говорит она, нервно прикусывая нижнюю губу.

— Что такое?

— Знаешь, а ведь теперь это станет рутиной. — Никки задумывается. — Ты всегда будешь говорить мне «привет», «эй», «как дела», и я буду говорить тебе то же самое.

Я улыбаюсь. Только Никки стала бы обращать внимание на такую мелочь. Не могу отвести взгляда от ее пухлых губ — мне умереть как хочется снова попробовать их на вкус.

— Эй, — шепчу я и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее. Никки сначала мычит что-то неразборчивое мне в губы, но потом упирается ладонью в мою грудь и отстраняется.

— М-м-м… прежде чем мы продолжим… целоваться, думаю, тебе стоит знать, что твоя семейка за нами наблюдает.

Я оглядываюсь на дом. Свет гаснет, но я успеваю заметить в окне силуэты дорогих родственничков. М-да, за нами беззастенчиво шпионят.

— Позорище какое, — бормочу я себе под нос, не совсем понимая, кого имею в виду — их или себя.

— Позвони мне, — говорит Никки и открывает дверь машины.

— Подожди, так мы не будем целоваться, что ли?

Этого еще не хватало! Нет уж, теперь у меня есть девушка, и я собираюсь наслаждаться этим на всю катушку. Блин, да я бешусь от одной мысли, что уже неделю не прикасался к ее губам.

Никки чмокает меня в щеку.

— Вот.

— Знаешь, Ник, даже тупые поцелуйчики моей кузины Елены и то лучше, чем этот жалкий чмок. Давай, mi chava, кинь косточку голодающему.

— Я же сказала, на нас смотрят.

Пожимаю плечами.

— Да плевать. Раз такое дело, давай покажем им то, на что реально стоит посмотреть. Все равно моя спина тебя от них закрывает, не так уж много они и увидят.

Еще немного поколебавшись, Никки наконец обнимает меня за шею. Я еле слышно стону, наслаждаясь ощущением ее тела, вжавшегося в меня.

На улице темно и тихо, только фонари, выстроившись вдоль тротуара, льют на землю тусклое желтое сияние. Никки знает, как заводят меня еле заметные прикосновения ее губ, и вовсю этим пользуется: ее губы порхают над моими, прижимаясь, только чтобы в следующее мгновение снова исчезнуть. Потихоньку эти порхания превращаются в настоящие поцелуи, и я отвечаю ей, радуясь, что моя спина скрывает от родных наши жаркие объятия.