Я говорил, что люблю тебя? - Эстель Маскей Страница 42

В понедельник было Четвертое июля – единственный национальный праздник в году, когда повсюду устраивались фейерверки, и создавалось ощущение, что количество населения удваивается, потому что в каждом городке тысячи людей выходили отмечать торжество на улицы. Я пока не знала, как именно празднуют День независимости в Лос-Анджелесе. В Портленде мы обычно ходили на ежегодный фестиваль блюза на набережной реки Виламетт и смотрели там фейерверк. Уходя на работу, отец сказал, что вечером мы поедем на фейерверк в Калвер-сити. Я почему-то сразу подумала, что в Портленде он гораздо круче.

– Иден, мы идем в центр на парад на Мэйн-стрит. Если хочешь, пойдем с нами, – предложила Элла, когда я, еще в пижаме, неторопливо вошла на кухню. Джейми и Чейз уже сидели за столом. Чейз прилип к телевизору, попутно засовывая в рот кусок бекона. Джейми насыпал себе в миску хлопья.

Я всегда чувствовала себя немного неловко, когда оставалась на кухне без отца, ведь еще три недели назад я была даже не знакома с этими людьми. А сейчас должна воспринимать их, как свою вторую семью, как тех, среди кого мне должно быть уютно. Что-то у меня пока это не очень получалось – оставалось только притворяться.

– Хочу, – ответила я. – А Тайлер вернулся?

Я не видела его с субботы. Тогда на вечеринке Тиффани запихнула его обмякшее тело в чью-то машину и повезла к себе. Потом я ушла. Какой смысл был там оставаться? Дома я сразу же легла в постель и заснула – еще до того, как вернулись отец с Эллой. Даже не знаю, обратили ли они внимание на безудержное веселье, творившееся через улицу, но утром никто ничего не сказал. Меня спросили лишь о том, где Тайлер. Пришлось сообщить, что он провел ночь у Тиффани. Элла слегка скривилась.

– Вернулся, – ответила она, собирая тарелки в раковину. – Вчера, поздно вечером. Сейчас наверняка еще спит.

Я не слышала, как Тайлер пришел обратно, и даже удивилась тому, что он вообще пришел. Весь день он, скорее всего, провел у Тиффани, пытаясь избавиться от мучительного похмелья. Может, сегодня мне наконец удастся поговорить с ним о том, что случилось в субботу. Нам обязательно нужно это обсудить. Такие вещи нельзя пускать на самотек.

– А он пойдет на парад? – спросила я как можно небрежнее – не хотелось, чтобы кто-то понял, что я в нем заинтересована. Мне даже представить было страшно, как отреагировали бы отец с Эллой, если бы всё узнали. С полным равнодушием на лице я прошла и села рядом с Чейзом.

– Вряд ли. – Элла вытащила пробку из раковины и, вытирая руки маленьким кухонным полотенцем, повернулась ко мне: – Пусть уж остается дома – хоть отоспится.

Парад начинался в девять тридцать. Я не ожидала, что так рано, но на сборы у меня еще было время, и через двадцать минут мы с Эллой и двумя младшими братьями вышли из дома, оставив старшего спящим в своей комнате. Я старалась думать о нем как можно меньше.

Мы довольно долго искали место, где Элла смогла бы припарковаться – это казалось практически невозможным. Улицы были до отказа забиты людьми, машинами, буквально на каждом углу с лотков продавали американские флаги. Встали мы только в девяти кварталах от места назначения и вернулись к Мэйн-стрит пешком. К параду улицу полностью перекрыли, по сторонам плотной линией выстроились, махая флажками, зеваки, у некоторых флаги были нарисованы на лицах. Мы нашли себе местечко ближе к концу улицы, и когда шествие добралось до нас, великолепно все видели. Здесь были и всадники, и духовые оркестры, и старинные полицейские машины, и гигантские плакаты, и пожарные машины, и уличные артисты, и парящие в воздухе фигуры. К концу парада от красно-сине-белых цветов у меня рябило в глазах. Но все равно это было прекрасное начало дня – целых два часа я наблюдала за тем, как Санта-Моника отмечает важные даты. Хотя мне по-прежнему казалось, что в Портленде на День независимости атмосфера гораздо приятнее. Невольно захотелось домой, к маме, к Амелии, захотелось пойти с ними на берег реки и послушать выступления разношерстных музыкальных коллективов.

К концу парада на дорогах образовались пробки, и Элла решила, что нам лучше погулять по центру, пока движение не восстановится. Чтобы убить время, мы зашли перекусить в небольшое кафе. В нашем «семействе» мы с Чейзом сразу бросались в глаза, потому что он продолжал повсюду таскать за собой свой флаг, а я выглядела приемным ребенком: Элла с мальчишками были блондинами, я – жгучей брюнеткой.

– Отец сказал тебе, что вечером мы едем на фейерверк? – сложив на столе руки, с улыбкой спросила Элла, когда все заказали себе по сэндвичу.

– Да, сказал. А где этот Калвер-сити?

– Приблизительно в двадцати минутах езды отсюда. К сожалению, в Санта-Монике не устраивают подобных шоу с тысяча девятьсот девяносто первого года. Обычно мы ездим в Марина-дель-Рей, но в этом году там тоже отказались от представления. Говорят, что самый хороший фейерверк поблизости только в Калвер-сити. Туда многие сегодня собираются.

– А Тайлер поедет? – Вопрос, на мой взгляд, прозвучал как-то уж слишком прямо, поэтому я поспешила его перефразировать: – Я хотела узнать, все ли туда едут?