Воспевая бурю - Мэрилайл Роджерс Страница 42

Уилфрид был необычайно доволен неожи­данными успехами и столь скорым осуществле­нием своих замыслов; лицо его, и так-то обычно красное, еще больше побагровело, что было за­метно даже в жалком, полутемном закутке, едва освещенном коптилкой, поставленной на пере­вернутом ящике. Стоя в полумраке конюшни, на время превращенной в темницу, он наблюдал, как грубые руки кинули бесчувственного парень­ка в сплетенную из толстых прутьев клетку. Мальчишка лежал за решеткой, рядом с тоненькой и столь же неподвижной фигуркой – пер­вой жертвой епископа, доставленной в Экли.

– Я вижу, Рольф, ты неплохо потрудился, опередив даже Торвина и оставив его на бобах! – Епископ не скрывал удивления, что этому недалекому простаку удалось одурачить тэна, но он был доволен. – Вот тебе в знак моей благодарности!

Блеск в глазах Уилфрида выдавал его истин­ные чувства. Деньги были наградой и за то, что заносчивого тэна оставили с носом, и за то, что епископу доставили мальчика, которого он так жаждал заполучить.

Когда небольшой мешочек упал в протяну­тую руку и монеты в нем зазвенели, Рольф ощу­тил необыкновенную гордость – хоть тут он обошел высокомерного Торвина.

– Ты, конечно же, отдашь своему другу его долю вознаграждения?

На самом деле, Уилфрид вовсе не ожидал от грубоватого воина подобной честности. Он задал этот вопрос лишь потому, что того требовала роль праведного, благочестивого священника.

– Ты получил бы больше, если бы исполнил это раньше.

Сложив пухлые руки на круглом, выпираю­щем животе, Уилфрид перечислил все то, что уже было обговорено прежде.

– Встретился бы со своим бывшим союзни­ком, как это было намечено, но напал бы врасплох, неожиданно, чтобы добыть мне важнейшее орудие, необходимое для мести.

Щеки Уилфрида затряслись, когда он зашелся в холодном, сухом, почти лающем смехе.

Награжденный им воин кивнул в ответ и тоже злорадно ухмыльнулся.

Рольф уже научился бояться епископа и сей­час, когда тот подошел к громадным дверям сарая, жадно вслушивался в каждое слово Уил­фрида, желая удостовериться, что не допустил никакого промаха. Боясь, как бы впоследствии не навлечь на себя ярость епископа, Рольф ус­лышал его торжествующий голос:

– Теперь мне остается только дождаться рассвета, чтобы пополнить мою коллекцию пос­ледним недостающим в ней экземпляром.

Анья, чуть приоткрывшая глаза в ту минуту, когда к ней бросили Киэра, сквозь густые рес­ницы наблюдала за Уилфридом. Хотя у нее бо­лела голова и все тело, девушка разглядела че­ловека, облаченного в одежды епископа. Он за­хлопнул тяжелую дверь, слишком массивную для этой скромной постройки. Мало того, более светлый цвет досок указывал на то, что дверь была сколочена недавно, значительно позднее, чем стены сарая.

Анья тряхнула головой, отгоняя болезненные мысли, и ее тотчас же пронзила мгновенная ост­рая боль. Девушка проводила глазами мужчину, выходившего из конюшни, узнав в тем того, кто сражался с Ивейном на мечах. Она не сомнева­лась, что оставшийся был епископ Уилфрид, тот, о ком с такой неприязнью и презрением говорил Дарвин. Мрачный персонаж многочисленных ле­генд и историй, в которых рассказывалось, как его жадность была побеждена мощью саксонцев и волхованием друидов. Да, это славное деяние свершилось объединенными усилиями двух сак­сонских илдорменов, одним из которых был отец Аньи, а заклинания творили ее прадедушка Глиндор вместе с Ивейном и его сестрой Ллис.

Слушая загадочный обмен репликами между епископом и воином, девушка попыталась разга­дать угрожающий смысл слов Уилфрида – и это ей удалось без труда. Сомнений не было: послед­ним, недостающим в его коллекции экземпляром, был Ивейн, которого он хотел захватить точно так же, как ее или Киэра. Столь же несомненно было и то, что епископ намеревался использовать их, как и Адама, мужа Ллис, чтобы отомстить…

– Ага, так ты, значит, очнулась?

Уилфрид не скрывал удовлетворения, глядя на заключенную в клетку девушку. Она ведь в конце концов происходит из рода могуществен­ного и опасного чародея и, следовательно, заслу­живает кары.

Голос Уилфрида прервал размышления Аньи. Глаза девушки, до этого затуманенные, за­сверкали, точно смарагды, когда она подняли их на говорившего.

– Теперь, когда ты наконец пришла в чувства, надеюсь, ты объяснишь мне, для чего служат все эти вещи. – Он сделал ударение на слове «над­еюсь», так что ясно было, что, если девушка не послушается, епископ не задумываясь применит силу, ради того чтобы получить ответ.

Анья поначалу никак не могла понять, чего этот странный человек требует от нее, потом удивилась, заметив в царившем полумраке какие-то свисающие с одной из балок предметы. Епископ протянул руку и, вытащил нечто из ее пропавшей котомки. Повернувшись, он подошел к Анье. В руке у него был маленький мешочек, похищенный вместе с лошадью и припасами.

– Скажи мне, какое предназначение имеют эти предметы в бесовских языческих ритуалах?

Зеленые глаза девушки уверенно, не мигая, встретили его взгляд, и радость Уилфрида слегка потускнела, сменившись досадой и раздражени­ем. Бормоча что-то себе под нос, он просунул руку сквозь прутья и, перевернув мешочек, вы­сыпал его содержимое на покрытый заплесневе­лой соломой пол. Мясистые пальцы скомкали, смяли мешочек и швырнули его в угол клетки.

Анья сознавала, что епископу хотелось бы увидеть ее у своих ног, и с трудом подавила в себе желание наклониться и подобрать драго­ценные для нее вещи.

Уилфрид, казалось, разгневался не на шутку:

– Немедленно подними!

Девушка спокойно наклонилась и не спеша собрала пузырьки, кремень и камешек. Но когда она подняла также брошенный в угол мешочек, намереваясь сложить все свои мелочи обратно, раздался еще более гневный окрик:

– Нет! Скажи мне, для чего все это нужно!

Тонкие дуги бровей изогнулись в насмешли­вом изумлении, и Анья аккуратно, двумя паль­цами, подняла первый предмет.

– Это кремень. С его помощью высекают огонь.

Епископ издал нечто вроде рычания, но де­вушка не обратила на это никакого внимания и спокойно продолжала, поднимая один за другим пузырьки:

– Это снотворное снадобье, а это – для скорейшего заживления ран и останавливания кровотечений.

В глазах Уилфрида блеснул огонек возбуждения. Вот оно – подтверждение его наихудших подозре­ний! Вот они перед ним – бесовские зелья, против­ные воле Господа. Пищу людям послал Всевышний, и какое-либо вмешательство человека в его промы­сел, без сомнения, является смертным грехом.