Слезы счастья - Льюис Сьюзен Страница 42

Наблюдать за крепнущей дружбой собаки и маленького мальчика было не только трогательно, но и забавно, поскольку предугадать, кто из них первым устанет из раза в раз бросать и ловить палку, было довольно трудно. Люси и мечтать не могла о таком неутомимом товарище, а Лоуренс никогда не сталкивался с кем-то, способным держаться с ним на одном уровне целенаправленной сосредоточенности. Почему им никогда раньше не приходило в голову купить Лоуренсу собаку, удивляло Дэвида. Он часами наблюдал за игрой Люси с мальчиком и поражался, как она знает, что Лоуренсу не понравится, если она ткнется мокрым носом ему в руку или потрется о его ноги широким, лохматым боком. Какой инстинкт подсказывает собаке, что этот маленький человек отличается от всех остальных, кого она знает? И что заставило ее решить, что он ничуть не меньше заслуживает ее любви и преданности?

Дэвид улыбнулся, когда Лоуренс опять запустил палку в воздух и та, как неловкая птица, беззвучно плюхнулась в траву в двенадцати или пятнадцати футах от него, где Люси, которая двигалась еще быстрее, уже ждала, чтобы схватить ее и принести обратно, виляя хвостом. Глаза у собаки горели, она просила продолжения игры. Туда и обратно, туда и обратно. Ритуал, конец которому положит, наверное, только обоюдное изнеможение или Дэвид, когда решит, что пора забирать их домой. Торопиться, однако, было некуда. Розалинд уехала в город, в офис компании, а Эми ждала их с Люси не раньше семи.

— Останешься сегодня ночевать у Эми? — спросила Лиза полчаса назад, когда они разговаривали по телефону.

— Нет, — ответил он, — я уже пообещал Розалинд, что побуду у нее, но завтра приеду к вам с Эми.

— Хорошо. То есть я пойму, если ты захочешь провести с Розалинд больше времени, но думаю... Понимаешь, нам надо поговорить и...

— ... мы все наверстаем на выходных, — заверил он Лизу, призывая на помощь теплоту и искренность в надежде спрятать за ними сдавившую сердце тревогу. Он не хотел, чтобы Лиза усомнилась в его чувствах даже на миг или подумала, что его желание быть рядом угасает — ведь оно только росло с каждым днем. Она не виновата в том, что с ним происходит, и ему меньше всего хотелось обременять ее мукой тревожного ожидания. Скоро, возможно в течение минуты, максимум десяти — но не больше, не надо больше — его телефон зазвонит и он получит ответы или хотя бы какое-то понимание того, что с ним творится, а точнее, что на него нашло, после того как он вышел из поезда в прошлый четверг.

«Помрачение ума». Так он временно окрестил потерянные часы, когда без движения сидел на парковке вокзала за рулем своего автомобиля, найти который смог только после того, как давил кнопку пульта у каждой машины, пока на одном серебристом «мерседесе» не щелкнули замки и не вспыхнули огни аварийной сигнализации. Даже тогда он еще сомневался, садиться или нет, но, заметив подозрительные взгляды, которые уже начали бросать в его сторону, открыл дверь и скользнул на водительское место. Потом он так и сидел, с портфелем на коленях, сжимая в руке ключи. Время текло, убегало вперед, исчезало вдали, а он как будто оставался на месте.

Дэвид пытался решить, что ему делать, много думал о Катрине и Розалинд. Ему захотелось позвонить им, но батарейка в телефоне села. Он знал, что ее можно зарядить, но почему-то не делал этого. Он знал, что нужно ехать, но было такое ощущение, что прошли долгие годы с тех пор, как он последний раз водил машину. Поэтому он оставался сидеть, боясь, что если сейчас тронется с места, то попадет в аварию или заблудится. Долгое время он даже не мог вспомнить, куда ему нужно ехать.

Он вроде бы слышал приглушенные голоса, зовущие его откуда-то, но они были либо слишком прерывистыми, либо слишком далекими, чтобы он их понял. Кому они принадлежали? Его подсознанию, инстинктам или чему-то извне? В какой-то момент он подскочил, подумав, что ему стучат в окно, но, выглянув наружу, никого не увидел. У него было такое чувство, будто он висит в пустоте: не падает и не боится, просто знает, что выхода нет.

Долго ли он был не в состоянии взять себя в руки? Придя наконец в чувство, он осознал, что достаточно долго, чтобы на какое-то время провалиться в сон или даже потерять сознание. Посмотрев на часы и проверив ежедневник, он понял, что сильно подвел людей и что Лиза, Розалинд и Майлз сейчас наверняка лихорадочно пытаются до него дозвониться. В тот момент он не мог с ними говорить — нужно было определиться, что он им скажет, придумать историю, которая бы их не насторожила, и не потому, что ему хотелось врать, а просто потому, что он понятия не имел, как объяснить правду.

Карен Кнойл, терапевт Дэвида и старый друг семьи, пожурила его за упадочнические настроения, когда в прошлую пятницу он попросил срочно его принять. Она даже умудрилась развеять его шутками и подтруниванием за то время, которое Дэвид провел у нее. Но ее радужный прогноз, что на поверку все его проблемы окажутся пустяками, которые быстро решатся, если он немного оградит себя от стрессов и расслабится во время медового месяца, не помешал тучам сгуститься в последующие дни. Дэвиду все труднее было сосредоточиться, потому что он волновался о близких людях и о том, как они будут обходиться без него, если оправдаются его худшие страхи: у него в мозгу растет опухоль или он каким-то образом подхватил вирус, способный сделать его инвалидом.

Теперь, сидя в одном из своих любимых мест, греясь на солнышке и наблюдая, как Лоуренс играет с Люси, Дэвид волновался о том, как горько будет Лизе, если придется отменить свадьбу. Если выяснится, что он в самом деле настолько болен, насколько этого боится, нельзя позволять, чтобы она губила свою жизнь. Это было бы несправедливо, она заслуживает гораздо большего. Неужели судьба окажется настолько жестокой, чтобы, сведя их наконец вместе, так безжалостно разлучить?

Нервное напряжение разрядилось, казалось, прямо в сердце, когда айфон завибрировал от входящего звонка. Чувствуя, что мир вокруг ускользает в другое измерение угасающего звука и меркнущего цвета, Дэвид попытался взять себя в руки, вынимая мобильный из кармана и глядя на экран.

Звонила Карен, и, пока мужество не оставило его, он быстро принял вызов. Если она попросит прийти на прием, он сразу поймет, что новости плохие.

— Прости, я немного позднее, чем обещала, — сказала она, — совсем забегалась сегодня, а рабочий день все не кончается. Но тебе о моих проблемах слушать ни к чему, и, надеюсь, ты настроен только на такие слова: хорошие новости, мой друг. Все чисто. Твой организм работает как часы, и никаких незваных гостей или таинственных инфекций, над которыми любят поломать головы умники от медицины, в нем не обнаружили. Кровяное давление слегка повышено, но я отношу это на счет того самого стресса, вызвавшего помрачение, которое ничем, кроме стресса, не объяснишь. Порочный круг, одним словом.

— Значит, это всего лишь стресс? — проговорил Дэвид, не осмеливаясь ей верить. — Ничего больше?

— Не люблю повторять заезженное «я же тебе говорила», но я же тебе говорила. Стресс перерастает в настоящего монстра, когда ему есть куда впиться клыками. И давай смотреть правде в глаза: тебе за последние несколько лет крепко досталось. Ухаживать за Катриной было нелегко, я понимаю, и ее кончина стала для тебя страшным ударом. Если в двух словах, дружище, то внутри тебя идет грандиозная битва эмоций, начиная от горя и заканчивая предсвадебным ликованием, а тут еще фривольные наскоки профессионального давления, проблемы избирательного округа, особенности психики внука, переезд и стремление постоянно угождать всем, кто вокруг тебя... Вот это да! Я всего лишь перечислила, а мне уже хочется взять тайм-аут.