Перекати-поле - Лейла Мичем Страница 42

Джон торопливо вскочил с кровати.

— Сейчас переключу на другую станцию, — сказал он.

— Нет-нет! — пробормотала она, остановив его за руку. — Все в порядке. Я должна учиться… жить… среди напоминаний о прошлом…

Он снова сел, а Кэти сама присоединилась к очень красивому дуэту Сары Брайтман и Клиффа Ричарда, но в голосе ее звучали минорные нотки. Тело ее раскачивалось в такт музыке, как и стакан с виски в руке, и Джон, решив забрать его у нее, встал с кровати. Она тоже поднялась.

— Потанцуй со мной, Джон, — тихо произнесла Кэти и обняла его за шею; ее руки были легкими, как перышки, а их прикосновение пьянило лучше любого алкоголя.

На ней были белая футболка и белые шорты, а исходивший от нее запах женщины, пробивавшийся сквозь пары виски, наполнял его такой неудержимой агонией, что он был не в состоянии предотвратить того, что случилось с фатальной неотвратимостью, так же как не мог воскресить из мертвых свою маму.

Закрыв глаза, она невнятно вторила чистым и сильным голосам певцов на фоне проникновенных звуков оркестра; они с Кэти медленно двигались в ритме музыки, ее тело нежно касалось его, а голова ее лежала у него на груди.

— Кэти… может быть, тебе лучше сесть?

Протянув руку за стаканом с виски, она допила его и, продолжая двигаться в его объятиях, промурлыкала:

— Мы собирались наслаждаться жизнью, Джон, совсем как поется в этой песне. Мы собирались делить все дни и ночи…

Он взял стакан из ее руки.

— Может быть, это еще впереди, — мягко произнес он, искренне надеясь, что ошибается.

Она ткнулась носом ему в подбородок.

— Я хочу проснуться утром, чтобы больше не было никакой ночи, Джон.

Девушка споткнулась, и, прежде чем она успела упасть, он подхватил ее, подняв на руки. О Господи. Глаза ее были закрыты. В брюках у него пылал пожар. Джон положил ее на кровать и сделал движение, чтобы уйти, но ее веки вдруг задрожали в тщетном усилии открыться, и она схватила его за руку.

— Не уходи.

— Ты уверена, Кэти? Мы пьяные, очень пьяные.

— Скажи, что любишь меня, — прошептала она.

Были ли это ее слова или просто слова из песни?

Джон ответил ей своими словами, идущими от самого сердца.

— Ты сама знаешь, что люблю, — срывающимся от желания голосом сказал он.

Она продолжала напевать, мотая головой, а он тем временем разделся, отбросив свои джинсы и трусы в сторону. Затем он снял с нее шорты и трусики; горячая кровь, гулко пульсировавшая в висках, и звуки музыки ослепили его, он видел только ее красоту и чувствовал, как неудержимо хочет ее.

— Кэти… Кэти, открой глаза и скажи мне, что ты сама этого хочешь, — прошептал Джон, погладив ее по ноге и еле справляясь со своей эрекцией.

Она сама раздвинула ноги, но едва его член коснулся мягкой развилки между ее бедрами, Кэти мечтательно пролепетала сонным голосом:

— Трей…

Джона подбросило с кровати быстрее, чем если бы с потолка на подушку внезапно свалилась гремучая змея. Рот Кэти безвольно открылся, она погрузилась в глубокий пьяный сон и даже не шевельнулась, когда он снова надел на нее трусики и шорты, а потом накрыл синим одеялом, которое держал в шкафу. Он выключил музыку, а сам пошел в ванную, чтобы принять холодный душ, по пути отметив, что бутылка виски почти пустая. Через пять часов он разбудил ее. Она все еще была пьяна.

— Господи, Джон, — простонала Кэти, хватаясь за голову. — Что произошло?

— Ты немного выпила, точнее сказать, выпила очень прилично. — Он натужно усмехнулся.

— Который час?

— Шесть.

— Боже мой! Бабушка еще в библиотеке. — Вдруг она прикрыла рот ладонью. — Джон, я думаю, что меня сейчас вырвет.

— Иди сюда. Прости за беспорядок.

— Это ты меня прости.

Он пожалел, что не вымыл туалет. Он пожалел, что сегодняшний день вообще наступил. Он еще много о чем пожалел. Когда она вернулась, лицо ее было цвета немытой белой кафельной плитки у них в ванной.

— Я чувствую себя ужасно, — простонала Кэти.

— Я тоже.

Стоя перед ним, она со вздохом обхватила его за талию и устало положила голову ему на грудь.

— Я, должно быть, полностью вырубилась, — пробормотала она. — Последние несколько часов были для меня как… ладно, проехали. Может, я говорила или делала какие-то глупости?

— Ты практиковалась в пении.

— Ой. Что-нибудь еще?

— Ты немного храпишь во время сна.

— Мне уже говорили об этом. Что-то еще?

— Ничего.

— Уверен?

— Конечно, уверен. Можешь не сомневаться.

Она подняла голову и нежно посмотрела ему в глаза.

— Я верю, Джон, всем своим сердцем верю. Именно это я так люблю в тебе. Я полностью могу доверять тебе.

— Слушай, давай я сначала завезу тебя домой, а потом заеду за твоей бабушкой. Ты не в той форме, чтобы садиться за руль.

— Ох, спасибо. Ты такой любезный, — рассеянно произнесла она и, отстранившись от него, стала оглядываться по сторонам в поисках своей сумочки. Он был как хорошая мебель — настолько надежная, долговечная и всегда под рукой, что о ней просто забываешь. Она вынула из сумочки ключи от машины и с улыбкой протянула ему. — Я переживу это, Джон. Когда мое сердце все поймет, я приму это и головой. А сейчас я просто не могу взять случившееся в толк. Я заказала на завтра свою пегую лошадку с белой гривой и после работы отправляюсь на конную прогулку. Может, вы с Бебе тоже поедете со мной?

— Да, конечно, — ответил он; горечь застряла в горле тугим обжигающим комком. — Звучит заманчиво. Я ей позвоню.

Но на следующий день они с Бебе отправились на арендованных лошадях в прерию одни. Трей снова вернулся в жизнь Кэти.

Глава 22

Впервые в жизни он перегнул палку и зашел слишком далеко со своей тетей, и теперь она не была настроена прощать его. Она узнала о том, что произошло, от Эммы и на следующее утро даже не захотела смотреть на него, хотя и слепой бы заметил, каким несчастным он себя чувствовал. Они с ним никогда не обсуждали очень личные вопросы, в основном из-за того, что Трей не был с ней полностью открыт. Она была его попечителем, он — ее подопечным. Их разговоры сводились к фразам типа «Трей, ты сделал свое домашнее задание?» или «Тетя Мейбл, вы не видели мой коричневый пояс?» — вот, собственно, и все общение.

Однако теперь Трею хотелось, чтобы они с ней были ближе, ибо только тогда он мог бы признаться своей тете в том, какова настоящая причина их разрыва с Кэтрин Энн.

«Я сделал это не потому, что больше не люблю Кэтрин Энн, тетя Мейбл. Как раз наоборот: я сделал это потому, что люблю ее. Я не хотел, чтобы она еще сильнее привязывалась ко мне, человеку, который однажды может оказаться несостоятелен как мужчина, тогда как я точно знаю, что она непременно захочет детей. Если бы я рассказал ей всю правду, она все равно осталась бы со мной. По этой причине она никогда бы меня не бросила. Такой уж она человек. Поэтому я и люблю ее».