Веление сердец - Лаура Торн Страница 42

Он и не заметил, как руки его сжались в кулаки.

– Я выясню все, чего бы мне это ни стоило. Последнее слово здесь еще не сказано.

К обеду они въехали в городские ворота и остановились у леди Сильваны, сестры Элизабет. Тетя приветствовала их с большой сердечностью. Она тоже уже слышала о бродячих проповедниках.

– О, да, – сказала она. – Весь Ноттингем говорит об этом Кассиане и его друге Джордже Фоксе. Одни утверждают, что он лорд из наших краев, другие рассказывают, что Святой Дух предстал ему как свет в конце мрачного туннеля. Что бы ни говорили, точно одно, что он действительно приятный молодой человек. Он очень страстный в своих проповедях, я могу только сказать, что чрезвычайно сожалею, что он потерян для женщин.

Она немного злорадно улыбнулась и кокетливо пожала плечами. Жест, превращавший ее в девочку, хотя ей было уже больше сорока.

– Катрин, я советую тебе пойти сегодня вечером со мной. Он будет снова говорить на рыночной площади, если его слова не тронут твое сердце, то ты по меньшей мере сможешь на него полюбоваться, хотя… – она выдержала паузу и задумчиво, с дружелюбием взглянула на свою племянницу прежде, чем продолжить, – …хотя почти все женщины и девушки впадают в религиозный экстаз, если слышат, как он говорит, да и мужчинам он также очень нравится. Он умно подбирает слова и понимает, как в эти тяжелые времена вселить в людей надежду и укрепить их гордость, а для многих из нас действительно самым важным является гордость и наше достоинство.

Она махнула рукой, и мечтательное выражение на ее лице сменилось улыбкой.

– Увидите сами. Я уверена, что вы будете в восторге, как все жители Ноттингема, но скажите, может быть, вы его знаете, говорят, что он жил вблизи вашего замка.

Катрин и Дэвид обменялись быстрыми взглядами, потом Катрин кивнула. Им нравилась их тетя, которую никак нельзя было назвать послушной и покорной женой своего мужа лорда Бенджамина Вайдчепа, верховного судьи Ноттингема, но тем не менее их связывала между собой большая любовь. По виду она была веселой и легкомысленной, но в ее груди билось доброе, полное сочувствия к другим сердце.

– Он мой лучший друг, – признался Дэвид.

– И он моя большая любовь, даже если мы потеряны друг для друга, – откровенно сказала Катрин.

– О, – все, что смогла произнести леди Сильвана, затем она почти упала на стул и помахала рукой в воздухе. – Вы пробудили мое любопытство, и я не поднимусь со стула, пока все не узнаю. Катрин, начинай.

Дэвид ухмыльнулся, потом сел рядом с тетей, и оба с ожиданием посмотрели на Катрин. Девушка улыбнулась и рассказала им со всей откровенностью о своих отношениях с Кассианом и о том, как их большая любовь была разрушена сэром Болдуином Гумбертом.

Растроганная леди Сильвана проливала слезы сочувствия, когда она успокоилась, то повела Катрин в свою гардеробную.

– Выбери себе самое красивое платье, какое только тебе понравится, моя дорогая, возьми банты, цепочки, кольца. Мне так жаль, что я не могу тебе помочь, но ты по крайней мере должна хорошо одеться. Сегодня вечером и особенно в день своего бракосочетания. Нет ни малейшей причины идти в холстине и посыпать свою голову пеплом. Любовь к Кассиану – это Божия милость, о которой тоскует каждый человек, но оказана она бывает лишь немногим.

Катрин последовала совету своей тети Сильваны. Она надела темно-зеленое платье, которое очень шло к ее глазам, повязала бант такого же цвета в волосы и украсила вырез своего платья золотой цепочкой, на которой висел изумруд.

– Ты прекрасно выглядишь. Просто, но привлекательно и благородно, – признала Сильвана, и Дэвид также согласно кивнул.

– Я знаю, что Кассиана не привлекает внешнее, – сказала Катрин. – Но мне приятней чувствовать себя красивой, хотя я и знаю, что моя красота сейчас не произведет большого впечатления на него.

– Подождем, – было все, что на это ответила леди Сильвана. – Цыплят по осени считают.

Двумя часами позже они отправились к рыночной площади. Осень окрасила листья деревьев в пестрые цвета. Прохладный ветер гулял по улицам и гнал листву перед собой, как дети гонят деревянные волчки.

Катрин была взволнованна и немного дрожала. Через несколько минут она увидит Кассиана. Ее взгляд блуждал по улице.

Изо всех переулков люди потоками устремлялись к рыночной площади. Многие не только захватили детей, но и вели с собой стариков. У многих были радостные лица, и казалось, что холодный ветер им нисколько не мешает.

Поверх платья, подаренного тетей, Катрин набросила на себя плащ из коричневого бархата с серебряной застежкой, тем не менее она вся дрожала не столько от холода, сколько от волнения.

Рыночная площадь была заполнена народом. Казалось, весь Ноттингем собрался послушать проповедника. Однако далеко не все были настроены к нему дружелюбно. Ноттингемский парламент, городской совет были в руках пуритан. Власти города оцепили площадь – повсюду стояли стражники со шпагами на боку и с мушкетами.

– Почему здесь стражники? – спросила Катрин тетю Сильвану.

– Ах, не обращай на них внимания, большинство из них, вероятно, согласны с проповедником от чистого сердца. Однако ты знаешь пословицу: чей хлеб я ем, песню того и пою. Городские советники и члены парламента, похоже, только и ждут какого-нибудь слова, которое послужит поводом для изгнания проповедника, но я уверена, им это не удастся, а теперь пойдем. Мы пока слишком далеко стоим, теперь, когда я знаю, кто такой Кассиан Арден и какими качествами он обладает, я должна посмотреть на него вблизи.

Она взяла Катрин за руку и бесцеремонно пробилась сквозь толпу в первый ряд, перед которым стояла маленькая деревянная кафедра.

Когда часы на ратуше пробили восемь, толпа внезапно разделилась и освободила проход двум мужчинам, которые медленно шли к кафедре. Катрин сразу же узнала Кассиана, хотя на его голове была выстрижена тонзура и он был одет в грубую серую рясу бродячего проповедника. Она попыталась поймать его взгляд в то время, пока ее губы беззвучно называли его имя, однако Кассиан не поднимал взгляда от земли. Он прошел так близко от нее, что, протянув руку, она могла бы коснуться его, но она этого не сделала. От него исходила такая отчужденность к миру и такое просветление, что она не решилась. Нет, сейчас был не подходящий момент обращать на себя его внимание. Так много людей пришли слушать его проповедь. Ей нельзя его отвлекать. Однако ее взгляд не отрывался от него, буравил его спину, и Катрин собрала все силы, какие только могла, моля его взглянуть на нее.

И вот он встал перед толпой, высокий, необыкновенно привлекательный, он распростер свои руки так, что стоявшие в последнем ряду могли видеть только большой серый крест.

– Братья и сестры, – воскликнул он в полный голос так, что его было слышно на всей ярмарочной площади. Его взгляд скользил по лицам.

«Пожалуйста, пожалуйста, посмотри на меня», – молилась Катрин, стоявшая с Сильваной всего в нескольких метрах от Кассиана, однако взгляд его глаз не останавливался на ней.