Магия греха [= Двойная жизнь ] - Вера Кауи Страница 42

– Ну, папа тебя тоже очень люблю. Вот почему он приходит, я так считать. Он всегда любить только красивое лицо, а мое совсем не такой, как он любить.

Бригадир воспринял все на удивление спокойно. Лиз не делилась с ним своими проблемами до тех пор, пока было можно. Однако, несмотря на то что он был явно потрясен и для возвращения нормального цвета лица ему пришлось принять двойное виски, он воспринял все, что случилось с его дочерью, как настоящий солдат – с мужеством и твердостью. Он не пытался жалеть Лиз или утешать ее, однако и не делал вид, что страшной беды не существует. Он просто надеялся смириться с мыслью, что ему придется пережить дочь, и готовился сделать необходимые распоряжения. Бой не был удивлен и, в общем, никаких особых чувств не проявил. Он регулярно звонил ей, но, так как Лиз стала теперь неважно выглядеть, не приходил, чтобы не видеть ее умирающей. Его жена сделала красивый жест, послав Лиз огромный букет цветов, но сама не пришла. Ясно было, что эти цветы выражают ее радость по поводу несчастья ненавистной ей женщины.

– Не надо мне никаких цветов, – отрезала Лиз. – Я думаю, что она самая настоящая сучка, подлая и мерзкая. Она считает, что в этой семье я была Злой Ведьмой, поэтому теперь радуется. А Бой всегда был слабовольным сопляком. Поэтому он не пошел по стопам отца и не стал военным. Я беспокоюсь только об отце, пойми. Что с ним будет, когда меня не станет? Бой же даже пальцем о палец не ударит. Я оставила небольшое пособие, которое отцу будут выплачивать после моей смерти. У меня была страховка, плюс я еще из Боя вытащила кое-что, так что пара тысяч фунтов в год у него будет.

– Если ты не против, то я бы могла за ним присмотреть, – предложила Нелл.

– Ты? Да, ты вполне могла бы это сделать, потому что ты способна сделать все, что угодно. Я не буду беспокоиться о нем, если за ним будешь присматривать ты. Мерсер уже стар, сама понимаешь, и мне страшно подумать, что будет с папой, если тот вдруг умрет. Они же прожили вместе дольше, чем я живу на свете. Мерсер самый близкий и самый старый друг папы. Если папа покинет этот мир первым, тогда надо будет присматривать за Мерсером, но, честно говоря, мне кажется, что если уйдет из жизни один из них, то второй тоже долго не протянет... Они ссорятся как кошка с собакой, но именно это и удерживает их вместе.

На лице у Лиз появилась озорная улыбка.

– Харвиллы – веселая семейка. Больше всего на свете любят повоевать.

– Да, в этом я уже убедилась, – усмехнулась Нелл. Лиз пристально посмотрела на нее.

– А ты, наоборот, не любишь, не так ли? Я имею в виду настоящую битву. Ты предпочитаешь вести переговоры и решать все мирным путем.

– Каждому свое.

– Нет, я не жалуюсь. Я считаю, что делала все правильно с самого начала. Я просто мягкая в душе... сама знаю, а ты – нет. Ты согласна на переговоры только потому, что ты сильная. И то, что твоя ставка за свидание уже сейчас превышает мою, действительно свидетельствует о твоей силе.

– Всем, чем я владею, я обязана тебе.

– Неправда. Я научила тебя только тому, что ты не знала в силу своей неопытности, а я приобрела благодаря долгим годам работы. Ты впитала в себя весь мой опыт, подвергнув его своей интерпретации. Результат, сама видишь, превзошел все ожидания.

Нелл серьезно посмотрела в глаза Лиз.

– Ты что, знаешь о впечатлениях этого клиента? Лиз ответила точно таким же спокойным взглядом.

– Естественно, нет. Но мне обязательно все надо было проверить! Должна же я была знать, удался мой эксперимент или нет?! Когда я отправила тебя в самый первый раз к твоему первому клиенту, то, честно говоря, тогда ты была предоставлена самой себе. Все, что мне оставалось, так это сидеть и ждать. Ты сама знаешь, сказать, будто ты можешь реализовать все мужские фантазии, несложно, а вот доказать это... вот это уже сложнее. Доказательством всегда является реакция твоих клиентов и их желание встретиться с тобой еще раз. Их реакция на тебя была... э-э...

– Положительная?

– Очень положительная.

Лиз произнесла эти слова спокойно, но в душе у нее бушевали ревность и зависть. Эти чувства она испытала впервые тогда, когда один из ее самых старых клиентов, не скрывая восторга, заявил ей, что он получил массу удовольствия, усиленного сюрпризом, когда ученица смогла превзойти свою учительницу. С этим клиентом нельзя было просто играть роль и изображать чувства; для того чтобы удовлетворить его фантазии, этого было мало. Поэтому Лиз была вынуждена признать, что Нелл справилась с задачей прекрасно. Она сыграла невинную невесту гораздо лучше, чем играла ее Лиз. И не только потому, что Нелл была почти на тридцать лет моложе, – Лиз, когда она играла эту роль, приходилось надевать на лицо вуаль, – просто она действительно выглядела девственной и невинной. Этот ореол девственности усиливался нежной и гладкой, как у ребенка, кожей, огромными серыми глазами и целым облаком темных пушистых волос. Клиент, шведский промышленник средних лет, говорил о Нелл в таком тоне и такими словами, что не оставалось никаких сомнений: он ею восхищен. Лиз было очень тяжело бороться со своими чувствами, но она вынуждена была скрывать эти минутные слабости, ревность и зависть, иначе они бы превратились в более серьезные комплексы.

Лиз разрывалась между гордостью, жалостью к себе и ревностью. Но благоразумие все-таки победило. Ни жалость, ни гордость на хлеб не намажешь. Поэтому она решила поговорить с Филиппом и поведать ему все, что у нее накипело на душе.

– Мне кажется, ты перестала быть прагматиком, Лиз, и тебя волнует теперь что-то другое, а не деньги, – начал он, как всегда, с усмешкой. – Уход из игры никогда не бывает приятен, независимо от того, по каким причинам ты выходишь. В твоем положении вполне естественно чувствовать себя оскорбленной, обиженной, обойденной, хотя, с другой стороны, ты точно так же можешь гордиться и радоваться, что оказалась столь проницательной и умной. Ты ведь тоже человек, моя дорогая Элизабет, поэтому тебе свойственны все человеческие чувства и переживания.

Однако Лиз никак не могла успокоиться и ночью долго плакала в подушку, прекрасно понимая, что поступает глупо, но сдержаться просто не было сил.

– Это несправедливо, несправедливо, несправедливо!.. – рыдала она в подушку. – Это так несправедливо!..

День или два она была прохладна с Нелл, поначалу ничего не понимавшей, потому что Филипп, в свою очередь, сильно ревновавший Лиз к Нелл, высокомерно молчал.

И только Лулу, после того как Лиз немного отошла, тихонько поделилась с ней на кухне своими выводами.

– Она не любить, что она не есть теперь Номер Один. Это теперь вы. Вы уже занимать ее место. Не ожидай, что она прыгать от радости по этому поводу. Но вы не беспокойтесь теперь много тоже. Она быстро отойдет. Она хорошо знать, какая сторона ее хлеба есть намазана маслом. – Темно-шоколадные глаза с усмешкой смотрели на Нелл. – И она еще очень любит, когда он намазан джемом.

Пока Лиз приходила в себя, Нелл старалась не обращать на это никакого внимания, хотя атмосфера, царившая в эти дни в их маленьком доме, напоминала время, когда отец на целые недели прекращал с ней разговаривать. Нелл угнетала эта ситуация, поэтому часто, когда выпадала свободная минута, она уходила из дома и гуляла по городу. В один из таких дней, вернувшись домой из кино и услышав через открытую дверь, что Лиз напевает свою любимую песню. Нелл поняла: Лиз справилась с проблемами и к ней снова вернулось хорошее настроение. В этот вечер они вместе прекрасно пообедали и приятно провели время, слушая любимые пластинки Лиз.