Игра в любовь - Конни Брокуэй Страница 42

Джермин-стрит, Пиккадилли,

10 июля 1806 года

Два дня спустя Джинни, перелистывавшая журналы мод, разбросанные вокруг ее дивана, взглянула на вошедшую в комнату юную приятельницу и сразу же отложила доставленное контрабандой издание «Ла бель ассамбле». Шарлотта выглядела нездоровой.

Не обладая классической красотой своих сестер, Шарлотта имела нечто большее – жизнерадостность, энергию, которые придавали ей неотразимую привлекательность. Сейчас оживления не было и в помине. Сиреневые тени залегли вокруг ее глаз, а уголки побледневших губ опустились.

Джинни, охваченная дурными предчувствиями, закрыла журнал и, не тратя времени на обычные приветствия, спросила:

– Что случилось, Шарлотта? Где мистер Росс?

Может быть, этот мерзавец приобщил наконец Шарлотту к плотским наслаждениям и оказался неподходящим проводником в этой первой экспедиции? Может быть, он был недостаточно добрым? Недостаточно нежным? Джинни охватил гнев.

– У него есть кое-какие дела.

Джинни пристально вгляделась в Шарлотту. Нет. Проблема была не в этом. Иначе упоминание его имени вызвало бы у нее более сильную реакцию, чем сейчас. Расчистив место на диване, она жестом пригласила Шарлотту сесть. Шарлотта с вымученной улыбкой на губах подчинилась.

– Почему ты такая мрачная, дорогая моя? Или ты боишься за успех нашего предприятия из-за того, что я сказала на прошлой неделе? Не сердись на меня за резкий тон и за необдуманные слова, – сказала Джинни. – Я думала лишь о том, что будет лучше для нашего плана.

Она до сих пор не вполне сознавала, насколько важна для нее компания Шарлотты – общение с женщиной того же класса, того же уровня образования, которая вращалась в тех же кругах, где некогда вращалась и она, и встречалась с теми же людьми, с которыми когда-то водила знакомство она.

– К тому же, – продолжала она, – мои слова, возможно, послужили необходимым стимулом, потому что за последние несколько дней ты великолепно справлялась со своей ролью, Лотти. Я со своей стороны тоже, как могла, поспособствовала этому. С помощью нескольких монет, сунутых в руки твоих хорошо оплачиваемых слуг, мне удалось убедить их энергичнее распространять сведения о том, что происходит в твоем любовном гнездышке. В обществе только и разговоров что о твоих опрометчивых поступках.

– Но мои опрометчивые поступки являются фактически триумфом.

– Да, так оно и есть. – Джинни, наморщив люб, взяла фарфоровый чайник, стоявший на столике рядом с ней. – Позволь налить тебе чашечку шоколада. Ты плохо выглядишь, дорогая моя. – Шарлотта промолчала. – Что привело тебя сюда? Почему ты в таких растрепанных чувствах?

– Я пришла, чтобы кое-что узнать. Мне необходимо кое-что узнать.

Джинни спокойно налила горячую темную жидкость в одну из изящных фарфоровых чашечек.

– Понимаю, Лотти. Что тебе хочется узнать? Шарлотта взглянула Джинни прямо в глаза:

– Для твоей семьи это было тяжело? Джинни перестала разливать шоколад.

– Что было тяжело для моей семьи?

– Ну, когда они поняли, какой образ жизни ты избрала? Какова была их реакция?

А-а, значит, вот в чем дело. В сердце Джинни шевельнулась жалость. Ну что ж, наверное, этого следовало ожидать. Все это выглядит проще в теории, чем на практике. Но теперь уже поздно идти на попятный. Теперь она могла лишь, немного солгав этой смешной, благородной и наивной девочке, сгладить переход от «бриллианта чистейшей воды» к «отверженной».

– Родни у меня почти не осталось. Есть младшая сестра (которая уже лет десять как с ней не разговаривает), дядюшка (который тоже не поддерживает с ней отношений) и несколько кузин и кузенов. Радости по этому поводу они, конечно, не испытывали, но в конце концов смирились с тем, что от них не зависит (прервав с ней практически все связи). – Она закончила разливать шоколад, надеясь, что Шарлотта не заметила, что она умышленно замедляла эту процедуру, чтобы успеть подобрать подходящие слова. – Аристократия привыкла к скандалам, Лотти. На какое-то время ты станешь сенсацией. Все будут пребывать в возбуждении, пока их внимание не привлечет следующая сенсация.

– Значит, как только совершится следующее грехопадение, обо мне забудут? – сдержанно спросила Шарлотта.

Наверное, следует сказать девочке правду.

– Забудут, но никогда не простят. Некоторые из твоих родственников, в зависимости от того, насколько они тебя любят, сделают, что смогут, чтобы облегчить тебе жизнь. Но ради благополучия своих детей они не смогут публично приглашать тебя в свои дома. По крайней мере в лондонские резиденции.

Шарлотта вздрогнула всем своим стройным телом, но взгляд не отвела и спокойно сказала:

– Понятно.

– Если ты найдешь себе достаточно могущественного и притом пылкого любовника, то он сможет навязать твою компанию своим знакомым – разумеется, знакомым мужского пола. И жены некоторых из них, возможно, тоже будут вынуждены принимать тебя у себя, когда не ожидается большого стечения публики. Но в целом ты будешь навсегда обречена находиться за пределами круга, в котором некогда вращалась.

Джинни почти ожидала гнева, слез, сцены с упреками и обвинениями. Шарлотта ее удивила. Она побледнела, но лишь кивнула:

– Спасибо за откровенность.

Спокойное восприятие Шарлоттой всего сказанного заставило Джинни почувствовать себя пристыженной и виноватой. Она терпеть не могла подобные чувства, поэтому инстинктивно постаралась снова перейти в наступление.

– Надеюсь, ты не считаешь, что тебя не предупредили должным образом? – резко спросила она.

Улыбка Шарлотты тронула сердце Джинни.

– Ты ошибаешься.

Джинни закрыла глаза. Она-то думала, что навсегда отделалась от таких эмоций, как сознание собственной вины. А они вдруг всколыхнулись в ее душе, заставляя задуматься над тем, что она сделала в своем упорном стремлении достичь цели, которую считала справедливой. Какое она имела право затащить эту... эту девочку в свой мир и обречь ее на такую же, как у нее, судьбу?