Украденная любовь - Рексанна Бекнел Страница 42

Элиза смотрела в маленькое круглое отверстие единственного в ее каюте иллюминатора. Солнце скоро должно было коснуться горизонта, и на бескрайней глади океана уже заиграли нежно-розовые и золотые отблески близкого заката.

К вечеру заметно похолодало, ведь был уже конец ноября, а корабль шел на север. «Когда же он в конце концов пристанет к берегу?» — спрашивала себя Элиза. Впрочем, у нее сейчас была более насущная забота: ее тревожило, каковы будут намерения Киприана сегодня вечером.

Элиза набросила на плечи красивую вязаную шаль, обнаруженную ею в узелке с одеждой, который накануне принес Киприан. Шаль хорошо предохраняла от холода, но, к сожалению, тонкая шерсть вряд ли могла служить ей надежной защитой, если Киприан предпримет решительный штурм. При малейшей провокации с его стороны ее воля к сопротивлению исчезнет, и этот барьер падет.

Мысль о том, как легко ему удается пробудить в ней влечение к себе, наполнила Элизу тревогой и… стыдливой радостью, от которой по ее спине поползли мурашки.

Стараясь справиться с собой, Элиза нервно разгладила юбку и поправила упавшую на лоб непослушную прядь. Сегодня вечером она должна быть готова ко всему. Неплохо было бы также составить план, как противостоять попыткам Киприана добиться своего. Во-первых, решила Элиза, она должна ограничиться одним бокалом вина, не больше. Затем, если Киприан поведет себя с ней чересчур вольно, она напомнит ему о своей помолвке и о женихе. Если же он попытается поцеловать ее, она заговорит о дяде Ллойде. Это имя всегда приводило Киприана в бешенство, и Элиза рассчитывала, что он хотя бы на время позабудет о ней.

«А что, если он ничего такого не сделает? — внезапно подумала она, — Что, если Киприан будет вежлив и галантен, если губы его будут изгибаться в такой же, как утром, обольстительной улыбке, а глаза — смотреть таким… таким манящим взглядом?..»

Элиза сглотнула и плотнее закуталась в шаль. Похоже, что больше всего ей следовало бояться отнюдь не гнева Киприана, а его хорошего расположения духа. Когда он вел себя как джентльмен, сосредоточивая на ней всю мощь своего обаяния, Элиза чувствовала сильнейшее искушение поддаться ему. И даже… перехватить инициативу. Как, например, сегодня на палубе…

— Боже мой, — пробормотала она вслух. Кажется, перед ней стояла куда более трудная задача, нежели она предполагала. Злобный, угрожающий Киприан представлял для нее меньшую опасность, чем Киприан любезный и обворожительный. Как же ей защититься от этой его ипостаси?

В задумчивости Элиза принялась мерить шагами маленькую каюту. Может быть, стоит потребовать, чтобы он рассказал ей о своих планах касательно Обри? Киприан, несомненно, откажет, она станет настаивать, он разозлится и забудет о своем намерении добиться ее «благодарности». Что ж, идея неплохая.

В конце концов Элиза заставила себя подойти к узкой двери, открыть ее и шагнуть в коридор. Увы, она не ощущала в себе той уверенности, какую бы ей хотелось испытывать. Все, что она могла, — это постараться перехватить у него инициативу и не дать Киприану Дэйру загнать себя в угол. А для начала она решила не дожидаться, когда он позовет ее.

Она постучала в его дверь довольно сильно — у нее даже заболели костяшки пальцев, но, когда голос Киприана пригласил ее войти, острый приступ паники чуть не обратил Элизу в бегство. Только мысль о том, что в таком случае Киприан сам придет за ней, удержала ее на месте. Дрожащей рукой она взялась за медную ручку, повернула ее и, стараясь держаться как можно неприступнее, ступила в логово льва.

Киприан, брившийся возле иллюминатора, ожидал увидеть кого-то из матросов. Когда на пороге его каюты появилась Элиза, он едва не отхватил себе бритвой голову. Отшвырнув ее в сторону, он торопливо схватил висевшее у него на плече полотенце, вытер с подбородка остатки мыльной пены и убрал во встроенный шкафчик позади себя серебряный тазик и помазок.

— Вы сегодня рано, мисс.

— Простите, — пробормотала Элиза, отступая назад.

— Нет-нет, не стоит извиняться. — Он сделал приглашающий жест, неловко пытаясь заправить край рубашки в брюки одной рукой. — Я мечтал о вашем обществе весь день, Элиза, и вовсе не хочу прогонять вас теперь, когда вы наконец здесь. Проходите, что же вы встали…

Девушка закусила нижнюю губу, но не двинулась с места, и Киприан понял, что слишком торопит события. Но, черт побери, что же еще ему делать?

Как — что, — ответил он сам себе. Говорить ей комплименты. Улыбаться. А главное — удерживаться от того, чтобы немедленно заключить ее в объятия и уложить в свою постель, хотя именно таково его главное желание. Да что с ним вообще такое? С каких пор он стал так нетерпелив?

Но, бросив на нее взгляд, Киприан почувствовал, как его покидают последние крохи самообладания. Стоя в проеме двери на фоне темного коридора, Элиза выглядела такой робкой и прелестной, что у него едва не остановилось сердце. Она напоминала олененка, которого любопытство тянет к незнакомому существу, но который готов в любую секунду умчаться прочь. Нужно сыграть на атом любопытстве, подумал Киприан. Только хорошенько ее раззадорив, он сможет добиться, чтобы она забыла о своих страхах и почувствовала себя непринужденно.

— Обри все еще на ногах? — спросил Киприан, зная, что разговор о мальчике — вернейшее средство удержать ее внимание. Сам он медленно двинулся к ней, тщательно сохраняя на своем лице приятно-любезное выражение. Не слишком жадное. Не слишком властное.

Она будет принадлежать ему, поклялся себе Киприан. Пусть Элиза этого пока не понимает, но он понимает это чертовски хорошо.

Но, собственно, почему, неожиданно задумался он. Во всем происходящем между ними не просматривалось никакой логики. Элиза была презренной аристократкой, представительницей класса власть имущих и к тому же вовсе не относилась к тому типу женщин, который ему нравился. Наконец, она была главной помехой для его мстительных планов. И тем не менее его неудержимо влекло к ней, влекло с той самой минуты, когда он впервые прикоснулся к ней. Как ни пытался Киприан объяснить свои ощущения обыкновенным любовным голодом после долгого воздержания, сейчас он уже не так был в этом уверен. Элиза была одновременно робкой и дерзкой. Она была чопорной, но в жилах ее текла горячая кровь. Она была из тех женщин, которые, раз отдав свое сердце, остаются неизменны в своих привязанностях. И хотя она была леди, сейчас она выглядела скорее как цыганская танцовщица. Ах, да что говорить — она была единственной и неповторимой, и он должен был сделать ее своей во что бы то ни стало!