Мой зверь безжалостный и нежный - Рита Навьер Страница 42

— Давай, — согласился я, мгновенно повеселев.

Его предложение прозвучало как нельзя кстати. Я всё это время как раз обдумывал, как свалить без палева от отца и как добраться до Байкальска, и тут всё решилось само.

Получаса не прошло, как мы оказались на месте. Отец снял нам номер один на двоих. Это плохо, придется ждать, когда он вырубится, а мне аж припекало, как хотелось скорее найти Марину.

Первым делом я забрался под душ, потом мы спустились в ресторан при гостинице, поужинали. Я думал, что съем вообще всё, что у них там есть, но не осилил даже половины из того, что заказал отец. Ну а затем мне снова повезло. Только мы поднялись в номер, как отец сказал:

— Ты ложись спи, отдыхай, набирайся сил. Тебе надо. А я в баню, пожалуй, схожу попарюсь. Тут, говорят, отличная банька. Может, тоже хочешь?

— Не, я пас.

Даже если бы я не рвался к Марине, эти банные посиделки вообще меня не вставляют.

Отец ушёл, а я на всякий случай немного подождал и тоже свалил. У полусонной администраторши выспросил, где находится больница, она тут, слава богу, одна, и отправился на поиски. По пути мне попался ночной павильон, где я прикупил каких-то шоколадок. Жалко, Рафаэлло не было. Заодно ещё раз спросил у продавщицы дорогу.

***

Больница была двухэтажная и совсем не большая. Ломиться в двери я уж среди ночи не стал, а влез в открытое окно туалета на первом этаже, осторожно вышел в коридор. Везде — тихо, темно и пусто. Куда идти? Без понятия. Подался наобум налево. И там же, в коридоре, обнаружил спящую на кушетке тетку. Вспомнил, что видел её в лагере. Кухарка, кажется. Наверняка ведь, прикинул я, она тут с Мариной. Значит, Марина где-то рядом.

Сунулся в ближайшую палату — мимо, хорошо хоть никого не разбудил. Заглянул в следующую — и как-то сразу понял: здесь она.

Пригляделся — точно. Лежит на боку, свернувшись калачиком. Меня аж захлестнуло от нежности. Присел на её кровать, и она тут же проснулась, подскочила как ужаленная. Но узнала меня и сразу успокоилась.

— Тимур… ты не уехал?

— Как видишь, — я наклонился к ней и легонько коснулся губами её губ. Всего на мгновение, потом она отклонилась.

— Мне сказали, ты уехал с отцом.

— Я никуда от тебя не уеду.

Я снова потянулся к ней, снова нашёл её губы. Приник с жадностью. Она дала себя поцеловать, но вскоре опять отстранилась.

— Подожди, нельзя же так, — зашептала нервно, хотя, как я успел заметить, в палате она лежала одна. Остальные две кровати были не заняты. Так что кого стесняться?

— Кто сказал? Всё можно, — я обнял её, но на этот раз она не дала себя поцеловать.

— Тимур, не надо, пожалуйста.

Я убрал руки, сел прямо.

— Ну что не так, Марин?

— Как ты вообще здесь оказался?

— К тебе пришел. Мы тут с отцом в гостинице остановились. Захотелось тебя увидеть. Завтра он уедет домой, а я останусь. А это тебе, сладкоежка, — я вывалил рассованные по карманам шоколадки ей на одеяло.

— Тимур… — вздохнула она. — Ну зачем? Но спасибо, конечно.

Она собрала их и сложила на тумбочку. Посмотрела на меня. И я непроизвольно напрягся. Я не видел в полумраке её выражения, но почувствовал нутром — сейчас она скажет то, что мне не понравится. Под ребрами сразу зажгло. Ещё и пауза эта…

— Тимур… не надо было тебе приходить.

— Почему? — спросил я спокойно, хотя сердце бухало так, что в ушах стоял грохот.

— Тебя могли… могут увидеть. Это нехорошо.

— Да плевать. Пусть видят. Что тут такого?

— Ты не понимаешь, — вздохнула она.

— Ну так объясни.

— То, что между нами было… в пещере… это было просто…

— Это был инстинкт самосохранения, — зло напомнил я её же слова.

— Нет. Я не то хотела сказать. Я думала, нас никогда уже не найдут и отпустила тормоза, понимаешь? Но для меня это ненормально — вот так взять и переспать с мальчиком, едва его зная. Это нехорошо, неправильно, это… порочно. Тем более я здесь психолог, а ты… ну это все равно что учительница спуталась бы с учеником … понимаешь?

Я не отвечал, не мог. Горло перехватило как тисками. Спуталась?! С учеником? Переспала только от безысходности? Мне будто под дых вломили.

Она тронула меня за руку.

— Тимур, пусть то, что между нами было в пещере, там и останется. А ты… тебе лучше вернуться домой.

— Я тебе не нравлюсь? — спросил я. Вполне спокойно спросил, хотя внутри всего корежило от боли. Всё равно. Пусть уж договаривает до конца. 

Я ещё крепился, но понимал — это ненадолго.

Она молчала.

— Говори! — потребовал я, чуть повысив голос.

И опять — ни слова. Как в рот воды набрала.

— Что, боишься сказать честно? Да ты не бойся, Марин. Я тебе ничего не сделаю. Мне просто надо знать правду. Ты просто скажи, что я тебе не нравлюсь и всё. И я уйду. Уеду. Скажи, что тебе на меня пофиг, что был бы с тобой в пещере кто другой, ты бы с ним свои тормоза отпустила. Так? Говори же! — начал заводиться я.

Марина опустила голову, и я вдруг понял, что она плачет. Беззвучно совсем. Только дыхание мелко дрожало.

Я тронул её за щеку — мокрая. Она тут же отвернула лицо, утерла ладонью слезы. Потом выдавила из себя:

— Пожалуйста, Тимур, давай просто всё забудем.

В груди билась и рвалась наружу ярость, мешала соображать, но зато она почти заглушала боль.

Я шумно, со злостью выдохнул. А потом рывком притянул Марину к себе, поборов слабое сопротивление, и снова впился в губы. Только теперь держал её затылок крепко, не давая больше отстраниться. И целовал исступленно, отчаянно. Она сжимала губы, но я не останавливался. Не мог остановиться.

Забудем? Да как я могу её забыть? Когда я каждую секунду только о ней и думаю. 

А потом вдруг почувствовал, что она стала отвечать на поцелуй. Притом так, будто не уступила, а сама сорвалась. Обвила шею руками, запустила пальцы мне в волосы. Я задыхался, голова шла кругом, но никак не мог оторваться от неё.

Но тут у меня загудел сотовый в кармане ветровки. Я аж вздрогнул от неожиданности — отвык за месяц. Звонил отец, я сбросил. Снова повернулся к ней. С минуту мы смотрели с ней друг на друга, тяжело дыша. Потом я поднялся. Чёрт, перед глазами и правда плыло. Безумие какое-то. 

— Я никуда не уеду. И ничего забывать не собираюсь. Я буду с тобой. А за свою репутацию не бойся, при других я трогать тебя не буду. Даже не прикоснусь.

Марина смотрела на меня снизу вверх и молчала. И это уже было совсем другое молчание…