Обещанная ему - Софи Вебер Страница 42

— Вика, — все затихает, и я слышу только его голос. Он говорит аккуратно, будто боясь испугать, а я от одного его тембра чувствую облегчение. Ахмед здесь, со мной, он рядом. — Иди ко мне, — сильные руки обхватывают меня за талию и прижимают к себе, вытаскивают из ванной.

Я обхватываю его за шею и прижимаюсь ближе, утыкаюсь носом мужчине в шею и вдыхаю его запах. Он пахнет спокойствием и уверенность, что теперь точно все будет хорошо. Я даже не спрашиваю, где мой отец и что с ним, за Олега я почему-то переживаю больше. Наверное потому, что Олег человек с большой буквы. Даже он посочувствовал мне, рискнул собой, чтобы помочь, пускай и из-за денег или другой выгоды, но не каждый это сделает. Кто-то бы просто пришел к моему отцу и попытался выиграть партию крупнее, но не он.

— Ахмед, — сиплю я, когда он выносит меня из дома, и я натыкаюсь на лужи крови.

— Закрой глаза, маленькая, — просит он, и я подчиняюсь.

— Олег в порядке?

— Да. Небольшое ранение, но в целом.

— А ты?

— Я без ранений, — отшучивается он. — Отец твой тоже жив. Сейчас приедут заберут его в изолятор.

Я лишь протягиваю “О-о-о-о-о!” и все так же не открываю глаза, пока меня не усаживают в машину и мы не трогаемся с места.

— Твой отец слишком рано обо всем узнал, информации еще недостаточно, а его задержание повлечет за собой определенные проблемы, но в целом, я думаю, мы сможем сделать так, чтобы он получил пожизненное.

— Это возможно?

— Да, он столько дел наворотил, — кивает Ахмед. — Я и сам не горжусь тем, что делал, но он хуже.

Не знаю почему, но безоговорочно верю ему. После того, что мой папа был готов сделать с собственной дочерью, я почему-то не сомневаюсь, что с другими он был куда более жестоким.

— Куда мы едем? — слова едва вырываются из моего рта.

Я дрожу, и это сильно ощущается. Я все еще не верю, что вот так просто все закончится, что мы приедем к нему домой, я обниму сына, а папа больше не влезет в нашу жизнь. Разве у него не будет денег все вернуть на круги своя? Выйти из тюрьмы и закончить то, что он начал?

— Домой, — спокойно произносит Ахмед. — Нужно было сразу тебя забрать. Если бы я только знал, — он сжимает руки в кулаки. — Нам нужно было, чтобы твой отец ни о чем не знал, пара недель, и мы бы все довели до конца, а так…

Он замолкает, но я и так прекрасно понимаю, что ничего хорошего в том, что все случилось по-другому нет. Мы просто сократили время, которое можно было использовать против папы и найти больше улик, доказательств. Сейчас ему гораздо проще выдвинуть опровержение и выйти на волю, а там — предупрежден, значит, вооружен. Он ведь не оставит нас в покое.

— Эй, тише, — произносит Ахмед. — Не стоит так волноваться, мы справимся. Твой отец, конечно, вставляет палки в колеса, да и связей у него много, но выйти за несколько дней он не сможет.

Я киваю, лишь надеясь на то, что Ахмед не врет и это действительно так и есть. Я боюсь, что он говорит это, лишь бы меня успокоить.

К дому, вид которого я успеваю забыть, мы подъезжаем спустя полчаса. Я выхожу из машины и чувствую, как внутри все замирает от одного взгляда на сооружение. Я помню едва ли не каждую мелочь, но все равно впитываю его снова и снова. Ахмед берет меня под руку и ведет к двери, да я и сама спешу, ведь там мой сын. Я так хочу увидеть его комнату, посмотреть, в какой обстановке он растет, познакомиться с няней и взять его на руки. Снова.

Когда я оказываюсь внутри, воспоминания хлынут одно за другим. Я вдруг вспоминаю, как Ахмед впервые привез меня сюда, как сделал своей женщиной, вспоминаю все наши перепалки и моменты, от которых все тело начинает гореть огнем. Это все так ярко проносится в воспоминаниях, что я даже пошатываюсь. Оно и немудрено, столько пережить, сколько я умудрилась за последнее время.

— Идем, — Ахмед бережно обхватывает мою талию. — Сын ждет тебя.

Чувствую, как по щеке течет одинокая слеза. Я не могу позволить себе расклеиться, ведь мой малыш уже взрослый. Он должен знать, что вот она я — его мама. Та, кто любил его все это время, та, кто больше никогда его не оставит, даже если отец вернется и решит мир перевернуть. Больше нет.

— Сюда, — Ахмед пропускает меня в комнату, которая когда-то была моей, правда, сейчас ее практически не узнать.

Здесь все изменилось до неузнаваемости: голубые обои с мишками и зайчиками, морковкой и травкой, а еще с грибочками. Правда, мухоморами. О них я спрошу у Ахмеда потом. В центре комнаты сейчас стоит круглая кроватка, а рядом сидит няня, которая при виде нас тут же встает и кивает моему мужчине. Она уходит из комнаты, а я не решаюсь сделать и шага. Все осматриваю богато и со вкусом обставленную комнату и понимаю, что Ахмед не просто заплатил денег, он обставил детскую с любовью.

Ибрагим весело болтает ногами и руками, то разводит их в стороны, то сводим вместе и что-то весело агукает. В своих неловких движениях он задевает погремушки, что развешаны чуть выше на уровне его глаз. Я боюсь. Несмотря на то, что уже видела сына, разговаривала с ним, держала на руках и даже целовала, именно сейчас боюсь даже подойти, потому что понимаю — здесь начинается наша новая жизнь. И я обязана сделать так, чтобы она была идеальной. Я не могу подвести сына, и он должен помнить меня только улыбающейся и радостной. Почему-то я думаю, что и Ахмед это понимает, а потому сделает все, что в его силах, чтобы так и было.