Сила притяжения - Анастасия Малышева Страница 42

- С таким балбесом, ты хотел сказать, - с усмешкой поправила я друга, - И нет – с этим у нас нет проблем. Давид ведь понимает, что всё завязано на нас. Вся работа.

- Поправочка – на тебе. Моё дело маленькое – музыку написать. Считай, что она уже у тебя есть, - улыбнулся Юлиан, кивая на исписанные нотами листки бумаги, - Главное – что меня не заставили ещё и играть. С этих наших режиссёров станется заявить, что все таланты на потоке перевелись и без меня не обойтись. Нет, их, конечно, можно понять, но так бессовестно ездить на себе я позволяю только тебе и Владке.

- Боже, какая честь, - хмыкнула я, улыбнувшись и понимая, что в этот момент мной завладело какое-то странное, но весьма приятное чувство.

Нежность. К этому оболтусу, который, как и всегда, при упоминании имени своей сестры, мягко и невероятно любяще улыбнулся. Таких чувств у него не вызвал никто, кроме его сестры. Ни одна из девушек, в которую он якобы влюблялся – никто из них не видел ТАКОЙ улыбки. Её могла получить только его егоза, которую он, несмотря на ворчания, очень сильно любил и всячески оберегал. Мазал коленки зелёнкой, при этом морщась и ахая так, словно больно было ему, а не Влади. Только она…и получается, я. Ведь вот она – искренняя, почти сводящее сердце с ума улыбка. Но я – это я. Мне вроде как за выслугу лет и не такое положено. А всё доставалось его подружкам…

Поймав мой взгляд, Юлик приподнял одну бровь:

- Что? Почему ты так смотришь на меня?

Покачав головой, я ответила:

- Просто. Задумалась. Не обращай внимания.

А сама поспешно уткнулась в свои записи, пытаясь понять, почему меня вообще потянуло на такие размышления. Наверняка, во всём этот сценарий виноват. Отвлекает меня от таких правильных и хороших вещей. От Давида, например. Погодите, я назвала своего парня вещью? М-да. Кажется, мне пора сделать перерыв. Иначе я рискую или натворить чего не того, или вообще угодить в места не столь отдалённые. Как анти-героиня моего же сценария.

А ещё я вдруг поймала себя на мысли, что Юлиан прекрасно справился бы с ролью моего отца. Нет, не так – он был будто рождён для неё…

*****

Юлиан

Мы с Аней работали в приятной для обоих тишине. В её комнате в принципе всегда царила атмосфера уюта и покоя – не знаю, было всё дело в пушистых пледах, подушках и игрушках, или же такую ауру распространяла сама девушка, но факт оставался фактом. Оказываясь у неё, я всегда будто попадал в невидимый, но очень приятный кокон. Плотный такой, мягкий, почти плюшевый. Нигде и никогда я не ощущал себя так – разве что у себя дома, но это то было понятно. Свой дом, своя крепость, все дела. По крайней мере, так было раньше. В детстве, когда мы были маленькими и все проблемы, казалось, можно было решить при помощи подорожника. На который, разумеется, сперва нужно было поплевать – иначе магия этого растения не работала.

Но с возрастом всё менялось. Неуловимо, почти необъяснимо, но вместе с тем неизбежно. Это пугало. Как ни странно, меня страшили перемены. Особенно, когда дело касалось Ани. ТОЛЬКО когда дело касалось неё.

В последние дни я ловил себя на мысли, что мне не нравилось то, что происходит. Нет, мне нравился Давид – он был прикольным малым, с которым было о чём поговорить, и Ане он нравился. Но тот факт, что он вообще появился – именно он и давал мне понять, что моя подруга выросла. И это произошло так незаметно, что я даже испугался. Она была моей ещё одной сестрёнкой – той, которую хотелось оберегать от всего. Ото всех. И парни не были исключением. Ну, то есть, до тех пор я не задумывался, что он у неё в принципе появится. Что мы когда-то будем обсуждать такие вещи. Я с самого детства твёрдо верил, что всегда будем лишь мы вдвоём – она да я. Иногда – ещё и остальные члены нашей компашки. Потом мы подросли, и я скорректировал этот план – я, Аня и мои подружки. Но о том, что моя подруга когда-нибудь влюбится и будет уделять внимание не мне, а кому-то другому – нет, такого в моей голове не было.

Ревновал ли я? О, ещё как. Это была такая, по-настоящему братская ревность, когда ты понимаешь, что твоя девочка выросла и пора смириться с тем, что она будет гулять не только с тобой. Ты больше не центр её вселенной, и, если она, не дай бог, влюбится – молись, чтобы в её галактике в принципе осталось место для тебя. Я любил её – всё так же сильно, как и раньше, но вместе с тем, начинал чувствовать что-то плохое, тёмное. Что-то, что мне не нравилось. Потому что я не хотел быть таким. Ревнивцем, собственником, чокнутым. Не хотел. Но становился им.

- Я тут задумался… - пробормотал я, откладывая ноты в стороны.

- Поздравляю, - рассеянно бросила Аня, не отрывая глаз от монитора компьютера.

- Я серьёзно, - заметил я.

Не знаю, может, в моем тоне прозвучало что-то особенное, или же просто Данчук и сама уже устала от писанины, но подруга подняла на меня взгляд и мягко улыбнулась:

- Ну, в таком случае – просвети меня.

Вздохнув, я озвучил мысль, которая почему-то навязчиво крутилась у меня в голове:

- Мы вырастаем и портимся.

Аня смотрела на меня, видимо, выжидая, когда я засмеюсь. Но моё лицо оставалось серьёзным, так что девушка мягко поинтересовалась:

- И, ты, по всей видимости, хочешь мне рассказать, почему пришёл к таким выводам?

Я кивнул. Вертя в руках один из многочисленных простых карандашей, что вечно валялись в комнате подруги (сценарист, что тут поделать. Ей вечно приходили в голову, идеи и она стремилась записать каждую), я заговорил, вываливая на Данчук всё, что накопил мой разум:

- Мы учимся переносить сигаретный дым, даже если в детстве от самого легкого запаха курева голова тут же начинала болеть. Сужу, скорее всего, по себе. Материмся реже и более метко — или, наоборот, чаще и без зазрения совести.

Пьём ту кислую красную воду, которую в детстве пробовали из родительских бокалов и плевались. Ну, к тебе это не относится, - добавил я с тонкой усмешкой.

Аня улыбнулась, таким знакомым жестом убирая одну из прядей волос за ухо. Это было верным признаком того, что она нервничала. Вот только почему? Неужели её так напрягали мои размышления?

Не найдя ответа на этот вопрос, я продолжил свои излияния:

- Переживаем и спорим, иногда — не дай бог, конечно, — ссоримся. Не ложимся спать в 9 вечера. И в 10 тоже не ложимся. И в 11 нет. Хорошо, если ложимся вообще. Вечно забываем покормить собаку, купить домой хлеб или еще что-то, что очень сильно просила мама. И даже напоминала три раза, скидывала сообщение – и мы всё равно этого не делаем.

- Со мной такого еще не бывало, - заметила Аня осторожно, словно боясь прервать весь тот словесный понос, что лился из меня.

На это я только пожал плечами:

- Ты исключение. Ты всегда им была для меня. Так вот. Мы помним дату крутого концерта, на котором повезло побывать пять лет назад, а дни рождения родственников называем со скрипом попытки со второй, в лучшем случае, - видя, что Данчук и тут пытается мне возразить, я покачал головой, - Да, ты и тут отличилась. Но даже ты, Мышонок, перестала делать своими руками те уродские открытки, которые наши родители гордо показывали всем друзьям, а после ставили на полку в гостиной.