Лестница к звездам - Наталья Калинина Страница 41

— Да. — Его дыхание опалило мне ухо. Настоящие мужчины знают, что ухо — одна из самых эрогенных зон у настоящей женщины. — Мы поступим так, как пожелаешь ты.

— Но вообще-то я не синий чулок. И уж конечно, не принадлежу к сексуальным меньшинствам, — несло меня по волнам пьяного словоблудия. — И комплексов у меня, можно сказать, нет. Просто не имею времени влюбляться серьезно. Я деловая женщина и живу на подножном корму. Любовь выбивает из колеи. Черт, но как же мне хочется вылететь из этой проклятой колеи унылого равновесия!

Я молола что-то еще, а Войтецкий мне поддакивал. Потом мы очутились в машине, которая мчалась сквозь ясную майскую ночь по пустынному Варшавскому шоссе.

— Я не хочу на дачу, — шептала я, чувствуя, как рука Войтецкого сжимает мое правое плечо. — Это… это банально. Ты и ее так же совращал? Господи, мы так слабы перед вашими штучками!

Он молча терся щекой о мою щеку и сладострастно целовал в ухо.

Я точно помню, что спала в ту ночь одна, — не умею напиваться до умопомрачения, хоть у меня и выносливая печенка. Я проснулась в широкой мягкой кровати. За окнами ласково шелестели деревья и кусты.

«Классический вариант: доверилась малознакомому человеку, напилась, расслабилась. — Я стояла босая на полу и рассматривала в зеркале свое припухшее лицо. — Хороша, мать, хороша. Недаром еще бабушка говорила: твоя доверчивость до добра не доведет».

Мои шелковые шаровары и блузка аккуратно висели на стуле.

Я торопливо оделась и подошла к окну. Рама открылась без натуги. В полутора метрах подо мной была мягкая зеленая трава. Я взобралась на подоконник, спустила наружу ноги.

В эту секунду в комнату вошел Войтецкий.

— Доброе утро.

Я закрыла глаза и прыгнула вниз. Я сделала это не из страха за свои драгоценные честь и жизнь — мне вдруг стало невыразимо стыдно.

Я продиралась сквозь заросли, не отдавая себе отчета в том, куда бегу и зачем. Минут через десять я выбилась из сил и поняла, что заблудилась.

Вокруг был лес — прозрачный, подсвеченный солнцем березняк, вдали темнел ельник. Я села на бугорок и расплакалась. Я давно не плакала, хотя жизнь последнее время вовсе не гладила меня по головке. Меня охватило вдруг полное бессилие. А главное — страх перед будущим.

Минут через двадцать я уже была в состоянии разложить все по полочкам. Да, Войтецкий обладал надо мной большой властью. Гораздо большей, чем можно было предположить поначалу Если он будет продолжать атаку, я, конечно же, сдамся. Мой здравый смысл наверняка взбунтуется, но это ни к чему хорошему не приведет — начнется полный разлад, который закончится, не исключено, психушкой. Этот Войтецкий умеет действовать на какие-то мои сокровенные места, то есть нервные окончания. Давненько они у меня отдыхают. Я даже решила, что они атрофировались.

А вообще этот тип смахивает на героя классической оперетты в исполнении обаятельного актера. Есть такие мужчины, которые затевают любовную игру, увлекаются ею не на шутку, но не забывают ни на секунду о том, что это всего лишь игра.

Да, Войтецкий всего лишь играет со мной. Я поняла: во что бы то ни стало мне нужно делать от него ноги. И лучше сейчас, пока я еще худо-бедно на них стою.

Начался дождь, и я побрела куда-то, чувствуя себя в лесу, как в большом вольере. Минут через пятнадцать набрела на высокую проволочную ограду, за которой оказались шикарные постройки в стиле просперити а-ля «новый русский». Я шла вдоль ограды, пока не увидела лазейку. Не знаю, что мне вдруг взбрело в голову ею воспользоваться, — обычно я уважаю право людей на частную собственность.

Вокруг не было ни души. Лес сменился цветником, окружавшем ухоженную лужайку. На нее выходили окна веранды большого дома из алого кирпича с красной крошкой. В качалке возле стола кто-то сидел, и я стала подниматься к дому по еще не достроенной лестнице.

— Прошу прощения, но я заблудилась. Вы не могли бы показать мне…

Сперва у меня отвисла челюсть, потом потемнело в глазах.

Передо мной была Вика! Это было очевидно. Как и то, что мы обе к этой очевидности не были готовы.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она и прижала к груди руки, словно хотела закрыться от меня.

— Сама не знаю. Ты… Господи, я только вчера была на твоей могиле!

— Черт бы побрал весь этот маскарад! Не представляешь, как это оказалось хлопотно! Да и накладно.

Я села в кресло, хоть она и не предлагала мне сесть, — мои ноги превратились в мягкий воск.

— Представляю. Это была идея Войтецкого?

— Послушай, я ни перед кем не обязана отчитываться. Я и так всю жизнь делала то, что заставляли меня делать другие. Надоело. До чертиков.

— А я почти влюбилась в Войтецкого. В его красивую немного старомодную скорбь. Последнее время у меня такая ностальгия по всему…

— Ты с ним много общалась?

— Разумеется. Думаю, так полагалось по разработанному вами обоюдно сценарию.

— Не знаю ни о каком сценарии — мне просто осточертела моя прежняя жизнь, вот и все.

Вика передернула плечами. Она явно нервничала.

— Восхищена. Развод, дележ имущества… Унизительно, хлопотно, стоит больших нервов. К тому же много нулей с трудом делятся на две части…

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что я в восторге. Думаю, это роковая ошибка, что я пишу книги, а не ты. Да что я — Дюма-отец в сравнении с тобой наивный враль. А Вадька твой просто лопух. Мне ничуть не жаль, если его пристрелят в собственном подъезде как мошенника.

— Прекрати. Я столько натерпелась за свою семейную жизнь. Ты представить себе не можешь, как он издевался надо мной. Мотался со своими шлюхами по заграницам, пил, гулял, а я сидела в четырех стенах и блюла себя, как настоящая монашка.

— Думаю, игра стоила свеч. — Я обвела глазами веранду. — То есть я хочу сказать, в твоем новом монастыре куда более гуманные порядки и его настоятель строго соблюдает посты. Поздравляю, милая кузина.

Она скривила губы, словно ей в рот попало что-то кислое.

— Войтецкий хотел тебя охмурить? — вдруг спросила она и внимательно посмотрела на меня.

— Да. И ему это, можно сказать, удалось.

— Так я и думала. Он разыгрывал из себя Тристана, пока я была я. Теперь же меня попросту нет.

— Но с какой целью Войтецкий тратил время на меня? Или ты наплела ему, будто я знаю, где хранятся сокровища царя Соломона?

Вика смотрела на меня, как бы оценивая, насколько мне можно доверять.

— Понимаешь, Лорик, ты самая близкая мне душа. Так уж повелось с пеленок. Тебе единственной я сообщила о том, что влюбилась в Станислава.

— Спасибо за честь.

— Не надо над этим смеяться. — Вика наморщила свой гладкий белый лоб. Судя по всему, разговор этот давался ей нелегко. — Мне больше не на кого рассчитывать в этом мире.