Гавань разбитых ракушек - Ника Муратова Страница 41

— Это же кошмар, рабовладельческий строй, каменный век! — шумела Ольга в кабинете, где находились Нестор и Лара.

— Почему каменный век? — возразил Нестор. — На мой взгляд, очень даже неплохая система охраны социального статуса вдовы и ее детей. Даже конституцией узаконено наследование жены, и очень правильно.

— Правильно? Неплохая система? Да ты с ума сошел! Женщину принуждают к сожительству с нелюбимым мужчиной под страхом оказаться на улице без гроша за душой. Это правильно?

— Ой, можно подумать, они тут все строго по любви выходят замуж. И вообще их семейная жизнь — гладь и благодать. И потом — у них есть выбор.

— Ага. Хороший выбор, правда? Учитывая, что женщины здесь многодетные и не работают в большинстве своем, выбирать им очень легко.

— И все равно. По мне, так очень прогрессивное законодательство.

— Ты шутишь?

Ольга побледнела от возмущения. Вот ведь мужчины! Не видят корень проблемы!

— Нет. Суди сама — женщина в Гамбии гарантированно остается на обеспечении семьи со всеми правами в случае смерти мужа. А вот в развитом обществе никто ничего вдове не гарантирует.

— Только загвоздка в том, что при наследовании жены наследник получает и права на секс, что все-таки не есть очень хорошо, ты так не думаешь?

— Не хочет, пусть уходит. У нее есть выбор. А на Западе выбора нет.

— Ну ты преувеличиваешь. Там социальные пособия, пенсия, страховка, прочие блага. У европейской женщины есть право на наследство от мужа в любом случае, а у детей — от отца в случае его смерти, независимо, захотела их мать жить с братом отца или нет. А у гамбийской женщины такое право обеспечивается только ее покладистостью, получается.

— А ты о мужике подумала? Вот о том же Ландине? Легко ему на себя брать еще обоз из трех человек, кормить, поить? Ему это надо? Его ведь тоже принуждают.

— Но это ведь здешняя традиция, — вмешалась Лара, выпустив сигаретный дым.

Она сидела в углу и с интересом слушала их жаркий спор. Курила она редко, никогда — на улице, перед деревенскими жителями.

— И касается не только жены брата. Если женщина умирает и семья ее мужа не хочет или не может вырастить детей, их растит сестра. Если одна из сестер бедная, не может прокормить всех своих детей — заботу о части из них берет на себя более обеспеченная.

— О! Это несправедливо, — засмеялся Нестор. — Тогда и мужа должна брать на обеспечение сестра жены!

— Ну конечно, несправедливо.

Ольга злилась и теряла нить аргументов. Нестор явно подтрунивал над ней, но она так увлеклась, что не нащупала намеков иронии и шутки, утонув в предмете спора.

— При большей занятости в трудовом секторе мужчин, — продолжила она, как оратор на политической сцене, — при многоженстве, но не многомужестве, при малой вероятности женщине найти работу, при очень большой вероятности вдовцу остаться с другими своими женами, при вероятности жениться еще раз, не так уж несправедливо.

— Да ладно тебе! — бросил Нестор. — Нормальный закон. Охраняет общину и род, клан, земля в семье остается опять же.

— Нет, ты не понимаешь. Это натуральное насилие над женщиной, у которой фактически-то нет выбора. Она не выберет волю, ей там нечего есть. А в неволе она отрабатывает свой кусок хлеба телом, грубо, но так.

— Ты просто не жила в малообеспеченных слоях населения развитых стран. Вдове без образования, без работы, без страховки не позавидуешь.

— Сравнил! Они с голоду все равно не умрут.

— Возможно, но шоколадной жизни им тоже не видать. И у них нет выбора — остаться женой брата мужа на полном обеспечении. Уверяю тебя, предложи ты такое в любом бедном обществе, в какой-нибудь филиппинской глубинке — еще как согласятся, лишь бы полы за гроши не мыть и не убиваться из-за голодающих детей.

— Ребята, кончайте спорить, — примирительно произнесла Лара. — Не придете вы к согласию. Законы каждого общества хороши для этого общества. Ты, конечно, Нестор, преувеличиваешь проблемы европейской женщины. У них есть поддержка государства, хоть какая-то. Но для гамбийской женщины, ты прав, этот закон не так уж плох. Если бы не это, многие давно бы уже ушли в утиль вместе с детьми после смерти мужа, при феодальном-то обществе, как здесь! Никакого будущего у женщин нет и не было.

— Странные вы, — пробормотала Ольга. — Вместо того чтобы предлагать бороться с этим, вы одобряете.

— Да ни с чем бороться не надо. Можешь помочь — помогай. Не можешь — уходи, — спокойно возразила Лара. — И мы с тобой это уже как-то обсуждали.

— Кстати, о Ландине. Можем мы ему подыскать работу здесь где-нибудь?

Лара улыбнулась. Ее восхищала способность Ольги в пылу собственных страстей и эмоций не забывать о вполне реальных насущных вопросах.

— Здесь — вряд ли. Но я поговорю с друзьями в Банжуле, там, где я работала, по-моему, один из водителей собирался уехать к жене в Англию, может, Ландина пристрою.

— В Англию? Она что, англичанка?

— Да нет, медсестра местная, устроилась там на работу, теперь его вызывает.