Любовник из фантазий - Шеррилин Кеньон Страница 41

– Все, конец. – Грейс закрыла книгу, зевнула и сладко потянулась. – Хочешь, я еще что-нибудь тебе почитаю?

– Да. Твой голос успокаивает меня.

Она долго смотрела на него, затем улыбнулась. Это был лучший комплимент в ее жизни.

– Я храню книги в своей комнате. Пойдем, я покажу их тебе, и ты сам выберешь то, что тебе понравится.

Они прошли наверх, и Грейс, включив свет и открыв дверцу встроенного шкафа, медленно провела рукой по самодельным книжным полкам, которые ее отец смастерил много лет назад. Она обожала эту комнату: здесь можно было укрыться от любых невзгод, пережить любые трудности.

Каждая книга навевала особенные воспоминания, и все они складывались в ее мир. Здесь были все ее любимые произведения: первый фантастический роман, который она прочла, первый любовный роман и первый детектив. Были здесь и книги родителей, а также три монографии отца, которые он написал еще до ее рождения. Это была ее святая святых, и Юлиан оказался первым посторонним, которого она допустила сюда.

– Да, хорошая библиотека, – заметил Юлиан, оглядывая полки. – Похоже, книги много для тебя значат: ты вся светишься, когда рассказываешь о них.

Грейс кивнула.

– Любовь к чтению, пожалуй, лучшее, что я унаследовала от своих родителей.

Юлиан продолжал рассматривать книги.

– А эта о чем? – Он указал на один из томов. Грейс бросила неуверенный взгляд на полуголую пару на обложке.

– Тебе это, пожалуй, не понравится, а вот я обожаю исторические мелодрамы. И все равно любовные сцены я не стану тебе читать.

– Я сам не прочь устроить любовную сцену. – Юлиан подошел ближе, и Грейс задрожала. Бежать ей было некуда. Он обнял ее и прижал к себе, затем наклонился и поцеловал в губы.

Закрыв глаза, Грейс погрузилась в неведомые прежде ощущения. Юлиан был повсюду. Даже касаясь губами, он все равно владел всем ее существом. Неужели его жена предпочла другого мужчину? Как могла женщина в здравом уме отказать Юлиану? Никогда прежде Грейс не ощущала другое живое существо так близко. Юлиан заставлял ее чувствовать то, о чем она раньше и не подозревала.

– Грейс, я хочу оказаться в тебе, – прошептал Юлиан. – Я хочу слышать твои стоны, твои мольбы о пощаде. Я хочу чувствовать твое дыхание на своей коже. – Он с невероятным трудом сделал шаг назад. – Увы, я привык желать то, чего нельзя получить.

Грейс протянула руку, и он, схватив ее ладонь, поднес ее к губам и поцеловал.

И тут взгляд Грейс упал на «Илиаду» Гомера. Она улыбнулась. Уж это-то точно ему понравится.

Взяв книгу с полки, она пошла вниз.

– Угадай, что я нашла! – сказала она восторженно, когда Юлиан сел перед диваном.

– И что же?

Грейс подняла книгу над головой и довольно улыбнулась:

– «Илиаду»!

Юлиан посмотрел на томик Гомера так, словно это были ключи от королевской сокровищницы, потом он взял книгу и открыл ее.

Он всегда любил «Илиаду» и «Одиссею» с тех пор, как в детстве прятался за бараками и снова и снова перечитывал описания битв. Иногда он убегал на городскую площадь и слушал бардов, поющих о древних героях. Мысленно он уносился в прошлое и побеждал врагов вместе с Одиссеем и Ахиллесом, а злодеи и демоны всегда проигрывали битву. В этих легендах не было места голоду и боли, зато всегда были, надежда и свобода. Именно там Юлиан научился любви и состраданию, именно там познал честь и чистоту.

Грейс присела возле него.

– Ты, должно быть, скучаешь по дому?

Юлиан покачал головой – он скучал только по детям. Что до сражений, в отличие от Кира он никогда не напрашивался на драку. Никогда ему не нравился запах смерти и крови, никогда не любил он звуков битвы и стонов раненых. Юлиан сражался только потому, что этого от него ждали сограждане; как сказал Платон, каждый по природе своей подходит для определенного рода деятельности, которым и должен заниматься.

Грейс коснулась его плеча:

– Ты хотел бы, чтобы твой сын стал солдатом?

Юлиан покачал головой:

– Чтобы его убили, как убили многих солдат под моим началом? Конечно, нет.

– А как звали твоего сына?

Юлиан вздохнул, он не произносил имена детей со дня их смерти.

– Атолик. А дочь я назвал Каллиста.

– Прекрасные имена.

– Да, и они были прекрасными детьми.

– Охотно верю, если они хоть, немного походили на тебя.

Это были самые приятные слова, которые Юлиану когда-либо доводилось слышать.

Он провел ладонью по шелку ее волос. Как хотелось ему продлить этот миг!

Внезапно страх одиночества сковал его сердце. Юлиан никогда не хотел возвращаться в свою пустую безмолвную камеру, но сейчас, когда он познал ее запах, ее тепло, ее сладость и истому…

Этого его сердце не выдержит.

Грейс поцеловала его в губы и взяла книгу. Она хотела спасти его, и впервые за столетия он хотел, чтобы его спасали.

Юлиан опустился на пол в надежде, что Грейс пристроится рядом. Ему нравилось ощущать ее рядом с собой, нравилось чувствовать, как ее волосы щекочут его грудь. Почти до рассвета Грейс читала ему о подвигах Одиссея и Ахиллеса. Часы пробили три, когда она потянулась и перевернула страницу. Глаза ее слипались, и, как ни пыталась она противиться сну, переутомление давало о себе знать.

В конце концов, она закрыла глаза и уснула; заметив это, Юлиан улыбнулся, взял из ее рук книгу и отложил в сторону. Потом он долго еще смотрел на нее, не желая упустить ни единой секунды, проведенной с Грейс. Эти секунды были для него на вес золота. Никогда еще он не проводил вечера, просто лежа рядом с женщиной, которая ничего не требовала от него, а просто дарила свое тепло и нежность. В его мире мужчины и женщины не проводили много времени вместе. Когда Юлиан бывал дома, Пенелопа редко разговаривала с ним; она вообще проявляла к нему мало интереса, но когда ночью он приходил к ней, все же не отказывала ему. Он всегда мог добиться ответного жара от ее тела, но никогда от ее сердца.

Юлиан осторожно погладил Грейс по волосам, и взгляд его упал на перстень, золото которого тускло мерцало в приглушенном свете. На память ему пришел жуткий образ: это же кольцо, все залитое кровью. Перстень много значил для него и достался ему непросто. Он заслужил его потом и кровью, заплатив за него дорогую цену, но перстень того стоил.

Вздохнув, Юлиан прислонил голову к подушке и закрыл глаза. Когда он наконец заснул, то не призраки прошлого преследовали его, а добрые серые глаза, черные волосы и мягкий голос, который читал что-то, успокаивая его.

Проснувшись, Грейс потянулась, открыла глаза и поняла, что ее голова всю ночь пролежала на животе Юлиана. Его правая рука лежала на ее волосах, а по спокойному, размеренному дыханию она поняла, что он спит. При этом его лицо казалось совсем мальчишеским: по-видимому, этой ночью кошмары не мучили его.