Его грешные пути - Саманта Джеймс Страница 41

Он сорвал с меня одежду. Я пыталась остановить его, но он был слишком сильный… слишком большой! Он меня ударил. Он приставил нож к моему горлу и сказал, что убьет меня, если я закричу.

Камерону вдруг вспомнилась та ночь, когда она лежала в бреду в пастушьей хижине. Что такое она тогда сказала? Он напряг память, стараясь вспомнить.

Мое платье… Зачем ты делаешь это? Не прикасайся ко мне… там. Этого нельзя делать! Потом она застонала. Так темно, я ничего не вижу… Яне вижу… Кто ты такой? Кто ты такой?

Камерон мысленно обругал себя. В ночь, когда она лежала в бреду, она, сама о том не подозревая, все ему рассказала! Черт возьми, ему следовало бы догадаться! А он-то подумал, что ей снится страшный сон, как она борется с ним, с Камероном, тогда как воспоминания вернули ее к той страшной ночи.

Ее сотрясала дрожь. Он потянулся к ней, но она отшатнулась и обхватила себя руками, словно пытаясь согреться.

— Я была голая… и он был голый. Он трогал меня… трогал всюду. Руки у него были грубые. Жесткие. Они побывали всюду… даже внутри меня. — У нее сорвался голос. — Он заставил меня трогать его! — У нее задрожали губы. — А потом он…

У Камерона защемило сердце. Он знал, что она скажет дальше, и его охватила такая дикая ярость, какой он еще никогда не испытывал. Этот человек — эта мерзкая гадина! — лишил ее девственности. Он украл ее невинность, поселив в ней ужас. Окажись этот сукин сын сейчас перед ним, он бы с наслаждением растерзал его на куски.

— Помнишь, ты однажды сказал, что у меня не хватит мужества лишить себя жизни?

Он нахмурился.

— Не припоминаю…

— Ты так сказал. Сказал! Я тогда хотела умереть. Но я боялась Божьего гнева, боялась, что мне придется гореть в аду за то, что я сделала…

— Но ты ничего не сделала, Мередит! — горячо возразил он. — Это не ты, а он во всем виноват!

— Со временем я поняла это. Я поняла, что Господь простит меня. Но я-то не прощу себя за свою трусость. Я его так боялась! Боялась, что это может случиться снова. Я чувствовала себя такой грязной… Мне было стыдно!

— Но ты его так и не разглядела? И не знаешь, кто это был?

Мередит, опустив глаза, покачала головой.

— Было слишком темно. Я видела только тень… Я помню только то, что он сделал. И как он шептал: «Мери… Моя малышка Мери».

— Из-за этого ты покинула дом? И ушла в монастырь?

— Да. Я не могла оставаться в замке Монро. Я боялась выйти из своей комнаты, боялась каждого мужчины. Мне казалось, что вдруг это он. Я не могла там оставаться!

Больше всего на свете ему хотелось сейчас обнять ее, успокоить, однако он чувствовал, что она к этому не готова. «Да и будет ли она вообще когда-нибудь готова?» — подумал он с тяжелым сердцем.

— А твой отец? — спросил он вдруг. — Знал ли он о том, что произошло той ночью?

— Нет, — сказала она, избегая его взгляда. — Я не могла рассказать ему такое. Я вообще никому об этом не говорила.

«Однако мне она только что обо всем рассказала, — подумал Камерон. — Она, похоже, и сама не поняла, какое доверие мне оказала…»

— Отец чувствовал, что что-то случилось. Он просил меня рассказать ему обо всем, но я не смогла. Я знаю, что ты так не думаешь, но нет на свете человека добрее и нежнее, чем мой отец. Я уговорила его отдать меня в монастырь. Я знала, что он не откажет. Я ненавидела себя, потому что, хотя он не сказал ни слова, я понимала, что сильно его разочаровала. Со временем он выдал бы меня замуж. Но одна мысль о брачном ложе вызывала у меня отвращение. Да и кому я после этого была нужна — такая запачканная!

Когда мы приехали в Конниридж, я попросила отца не приезжать ко мне, ведь я знала, что у меня может появиться искушение уехать вместе с ним, тогда как вернуться в замок Монро я больше не могла! — Голос ее понизился до шепота. — Я смотрела на отца и думала, что вижу его в последний раз. У меня сердце разрывалось от боли при этой мысли. — В ее глазах стояли слезы. — Он испытывал те же чувства — я это видела по его глазам! Я причинила ему страшную боль! И теперь, когда я вспоминаю его, я вижу, как он плачет, как плакал в тот день!

Она закончила свой рассказ. Голос у нее совсем охрип. Камерон задумался. Значит, Рыжий Ангус так сильно любит свою дочь? Это как-то не вязалось с той жестокой бойней, в которой погибла вся его семья… ему было жаль Мередит, которой пришлось столько всего вынести, но Рыжего Ангуса он жалеть не мог!

Камерон не находил слов, чтобы утешить ее. Наконец он положил руку ей на плечо.

Мередит в страхе отпрянула от него. Он, усмехнувшись, опустил руку. Она всегда опасается его. Как же он забыл? Ведь ей ничего от него не нужно… кроме свободы!

— Иди спать, Мередит. Она подняла голову.

— Камерон…

— Ты слышала меня, дорогуша. Иди спать!

Его слова прозвучали резче, чем он хотел. Она удивленно взглянула на него. По щекам ее катились слезы. Ее страх больно ранил его сердце.

Стиснув зубы, он молча вышел из хижины.

Глядя в усыпанное звездами ночное небо, он подставил лицо влажному ветерку. Ветерок охладил его кожу, но не охладил жар, бушевавший в груди. Он давно пытался докопаться до причины страха, который Мередит испытывала по отношению к нему. Теперь, когда он узнал эту причину, он предпочел бы, пожалуй, оставаться в неведении.

Ее выкрали из спальни среди ночи… почти так же, как он выкрал ее из Коннириджа. Насильник оставил в ее душе раны, которые еще не скоро заживут, если заживут вообще. Из-за этого она и ушла в монастырь… из-за этого она твердо решила туда вернуться.

Однако ее рассказ не остудил его желания. Он хотел ее даже сильнее, если уж говорить правду. Но как он мог взять ее теперь, когда он все знал?

Он и не подозревал, что в этот момент ее мучила почти такая же проблема. Ее ночная рубашка находилась в суме, которую принес Камерон. Она надела ее и нырнула в постель. Она очень жалела, что рассказала ему о той ночи, но он не оставил ей выбора! Рассказывая, она внимательно следила за ним, но осуждения не заметила. В таком случае почему он внезапно ушел? Она знала, что он не бросил ее, что он где-то рядом. Что он о ней думает? Может быть, ему теперь противно смотреть на нее? Может быть, он считает ее падшей женщиной? Эта мысль была невыносима!

Ей было одиноко в этой широкой постели без него. Ей очень его не хватало. Не хватало его тепла, его сильных рук, равномерных ударов сердца под ее щекой. Быстро, пока не передумала, она поднялась с кровати, подбежала к двери и распахнула ее.

Она не сразу его увидела и испугалась. Потом разглядела контуры его мощной, высокой фигуры всего шагах в трех от дома. Он стоял, уставившись в пронизанную лунным светом темноту. Она неуверенно переступила с ноги на ногу, потом позвала его:

— Камерон!

— Что? — откликнулся он, не поворачиваясь. Она облизала губы.