Честь рыцаря - Джулия Лейтем Страница 41

Но у Баннастера не было детства. Знает ли он, что такое игры, и как относится к ним?

Сесили подхватила юбки, как если бы собралась одна пойти вперед.

— Как смеют дети бросаться снегом в пэра Англии! Прежде чем Диана двинулась с места, Баннастер взял Сесили за руку и приложил палец к губам. Глядя на колодец, из-за которого никто так и не появился, он наклонился и набрал побольше снега. Потом, ухмыляясь, на цыпочках двинулся к колодцу — удивительно легко для такого рослого мужчины, — с громким «ага!» обогнул его и обрушил снег на своих обидчиков.

Двое маленьких мальчиков пискнули и кинулись бежать, на ходу вытряхивая снег из волос. Сесили онемела, а Баннастер хохотал. Его лицо было еще влажным и красным от снега, но глаза так озорно смеялись, что Диана почувствовала зависть. После такого детства, которое выпало на его долю, он смог понять детей и участвовать в их игре.

— Вы, наверное, озябли, милорд, — неуверенно произнесла Сесили. — Если хотите вернуться…

Но он не слушал ее, снова наклоняясь за снегом. Сесили недовольно вздохнула:

— Но не можете же вы ловить этих детей.

И тут он обрушил собранный снег на голову Сесили. Диана остолбенела — а потом не смогла удержаться от смеха, глядя на забитые снегом волосы сестры и прилипшую к носу нашлепку из снега. Диана не помнила когда она в последний раз так искренне веселилась. А ведь ей должно было быть не до смеха — ее жизнь по-прежнему зависела от Баннастера, от непонятных чувств, которые она питала к нему; туманным представлялось и ее будущее в Лиге.

Сесили с визгом затрясла головой — почти как собака, а потом широкими злыми шагами направилась к замку.

— Леди Сесили… — забормотал было Баннастер, но потом взглянул на Диану и пожал плечами.

— Лучше я провожу сестру, — сказала Диана прежде, чем он смог предложить ей продолжить игру. Она не собиралась играть с ним — никогда больше.

Диана следила за тем, как идут дела на кухне и во внутреннем дворе, где в яме жарился большой кабан, предназначенный для рождественского пира. Кроме этого, и в других местах на нескольких кострах готовилось мясо — ожидалось множество гостей. После охоты было привезено рождественское полено, чтобы зажечь его в праздничную ночь. Обитатели деревень весь день стекались в замок, неся хлеб, эль и кур; многие женщины шли прямо на кухню, чтобы помогать печь пироги с фруктовой начинкой.

Уже поставили столы для большего, чем обычно, числа гостей, которые предусмотрительно захватили с собой собственные деревянные блюда и ложки. Под фанфары зажгли рождественское полено, и звуки праздничных гимнов понеслись к потолку вместе с радостными восклицаниями. Песнопения продолжались и между сменами блюд. На главном столе стояла искусно украшенная резным узором рождественская свеча, и Диана заворожено смотрела на пламя, ощущая, как понемногу улучшается ее настроение.

Это было ее самое любимое время года, когда все вокруг радовались. Весь вечер менестрели не переставали петь, а лицедеи развлекали детей, представляя веселые сценки. Диана почти забыла о своих бедах, убедив себя, что это самые счастливые дни.

До тех пор, пока ее взгляд не упал на Баннастера, играющего в триктрак с дворецким. Заметив, что он поймал ее взгляд, она повернулась к нему спиной, решив держаться от него подальше.

Но вскоре в зале зашикали, и она услышала треньканье лютни. А потом музыкант запел — чистый низкий голос потек, словно теплый мед. Диана закрыла глаза, притворяясь, что не знает, кто поет. Но в конце концов повернулась на голос и, хотя стояла довольно далеко от собравшихся у камина, увидела, что Баннастер идет через толпу, играя на лютне и распевая рождественский гимн.

«Господь да хранит вас, добрые джентльмены, пусть ничто не потревожит вас».

Он остановился перед Сесили и пел для нее — ее щеки разрумянились от волнения. После того как он отказался поцеловать ее, а позже разозлил, бросив в нее снегом, она держалась с ним строго, но романтическое пение явно вернуло ей радость.

«О, время спокойствия и радости», — пел он так многозначительно, что в толпе весело засмеялись, глядя на Сесили.

А потом он поймал взгляд Дианы, и, хотя та попыталась затеряться в толпе, руки стоящих сзади подтолкнули ее вперед, так что она оказалась лицом к лицу с Баннастером, который теперь пел, обращаясь к ней. Она изобразила вежливое внимание, но его голос проникал в душу, внутри замелькали искорки восхищения, и она испугалась, что они станут заметными.

Стоя перед Дианой, Том пел, наслаждаясь ее смущением он мог убедиться, что она не любит оказываться в центре мужского внимания, на виду у всех и на глазах у Сесили. Щеки Дианы горели, как алая заря, ее взволнованные серые глаза встретились с его глазами без притворной застенчивости. В них как будто не было ничего вызывающего, но он чувствовал, что вызов сидит внутри, словно костер, заваленный валежником, готовый с порывом ветра вспыхнуть с новой силой. Что еще пряталось в глубине ее глаз? Была ли она частью плана, ставящего целью завлечь его в ловушку, доказать, что он убийца? Она уже завлекла его в темницу, но он перехитрил ее. Однако она не могла бы добиться того, чего хотела, держа его в заточении. Нет, было что-то еще.

Когда умолкли последние звуки гимна, зал взорвался рукоплесканиями и криками одобрения, и Том почувствовал, что все эти почти незнакомые люди искренне расположены к нему. Заботило ли их, на какой из сестер Уинслоу он женится, гадал Том.

Вскоре сестры Уинслоу принялись раздавать слугам и арендаторам подарки — шапки, шарфы и варежки. Он еще раньше видел приготовленные для раздачи узелки с едой и вязанки дров, которые гости должны были взять с собой, расходясь по домам. Хотя Керкби-Кип не принадлежал к числу богатых замков, его хозяева позаботились, чтобы людям выпало счастливое Рождество.

У Тома не было сомнений, кто проявил такую щедрость, кто весь год вместе со служанками шил и вязал, готовясь к празднику. Возможно, он был несправедлив к Сесили, но если учесть, как равнодушна она была ко всему происходящему и как сияли от удовольствия глаза Дианы, скорее всего его выводы соответствовали действительности.

Впрочем, глаза Сесили тоже засияли, когда она развернула большой рулон синего шелка, который он привез для нее. Диане он подарил шелк темно-зеленого цвета, и хотя она держалась сдержаннее, тем не менее от души поблагодарила его.

Дождавшись, когда Диана ушла на кухню, Том подошел к Сесили, стоявшей возле камина и завел доверительный разговор среди общего шума и суеты, когда никто не мог их подслушать.

— Милорд, вам вовсе не обязательно было оказывать мне такое внимание, — с напускной скромностью сказала Сесили.

— Но я только хотел сделать подарок. У меня для вас припасено еще кое-что на Новый год, но шелк лучше вручить вам в начале праздников.

— Вы так щедры. Может быть, нам стоит завести традицию дарить подарки и на Рождество?

— В моем доме в сочельник бытует другая традиция, — сообщил он. — У вас принято рассказывать истории накануне Рождества?