Здравствуй, счастье - Сандра Мартон Страница 41

– Извини, Эдвард, я только…

– Если ты думаешь, что я позволю тебе скрыться, после всех тех трудностей, которые мне пришлось преодолеть, чтобы найти тебя…

Она не могла удержаться от улыбки, когда он с шутливым рычанием нежно пощекотал ее шею.

– Ты попалась, – сказал Эдвард, – и я не собираюсь выпускать тебя на волю.

От его дразнящих слов она вдруг почувствовала себя дурочкой. Почему она отравляет свое счастье, радость обретения друг друга мрачными мыслями? Она вздохнула и опустила голову на его плечо.

– Да, попалась, – сказала она, – ты заманил меня в свою берлогу и…

– И теперь намерен удержать тебя. Да. Она прижалась губами к его щеке.

– Как? – прошептала она.

После небольшой паузы Эдвард улыбнулся.

– Всеми способами, какие мне только доступны, дорогая.

В его голосе прозвучала жесткость, и Оливия быстро взглянула на него, немного напуганная, не превратился ли он снова в того мрачного и сурового незнакомца, каким ворвался в ее жизнь всего несколько недель назад.

– Что это значит, Эдвард?

Он взглянул на нее, и ее сердце дрогнуло, потому что глаза его показались ей пустыми и темными; потом он снова заулыбался и откинул пряди волос с ее висков.

– Так, что-то взбрело в голову, дорогая. Честно говоря, я не имею понятия, есть ли в доме что-нибудь съестное.

Оливия засмеялась:

– Мужчины всегда в первую очередь заботятся о своем желудке.

– Это мне и предстоит, если ты будешь забирать все мои силы и днем, и ночью. – Он улыбнулся. – Я не говорил тебе, что моя домоправительница предупредила меня, что, так как я не сообщил ей заблаговременно о своем прибытии, она может выйти на работу лишь на следующей неделе?

– Ага, – ядовито сказала Оливия, – теперь я понимаю. Ты уговорил меня остаться с тобой, чтобы избавиться от необходимости самому готовить себе еду.

– Ну, насколько мне известно, ты умеешь готовить только кофе.

– Если хочешь знать, я первоклассный повар, – Оливия улыбнулась, – во всяком случае, если есть, чем открывать консервы и имеется небольшой холодильник. А теперь пошли в кухню и…

Эдвард покачал головой.

– Я вернусь через две минуты. Сначала мне нужно побриться.

– Ты уже брился, – Оливия театрально вздохнула, – ты согласен на все, лишь бы отвертеться от кухонных обязанностей, не так ли?

– Ты подловила меня, дорогая, – он легонько ткнул ее кулаком в спину. – Ладно, я только приму душ, натяну джинсы и присоединюсь к тебе. О'кей?

Она вздернула подбородок:

– Ты просто хочешь выставить меня из комнаты.

– Что? – Он замер.

Она нежно засмеялась, целуя его в губы.

– Ты просто боишься, что я… как это ты сказал? – что я снова высосу из тебя все силы. Он громко выдохнул.

– Совершенно верно, дорогая. Ну, а теперь, давай оба станем паиньками, отправимся в кухню и бросим на огонь половину бычка.

Оливия улыбнулась и прошептала:

– Не задерживайся долго, ладно?

– Пять минут, – пообещал он. – И ни секундой больше.

Готовя обед, Оливия напевала. Кухня была красиво отделана и хорошо оборудована. В холодильнике она нашла стейки, разморозила их в микроволновой печи, положила на электрический гриль, приготовив тем временем зеленый салат. Через полчаса обед был готов, но Эдвард все еще не появлялся. Она подошла к лестнице и позвала его. Но он не ответил, и она поднялась по лестнице в спальню.

– Эдвард? – позвала она и толкнула полуоткрытую дверь.

Он сидел на краю постели, спиной к ней, с телефонной трубкой, прижатой к уху.

– Эдвард? – повторила она. Он оглянулся через плечо, и, натолкнувшись на его холодный, гневный взгляд, Оливия отпрянула.

– Немедленно займитесь этим, – сказал он в трубку, – и сделайте все быстро.

Эдвард опустил трубку на рычаг и перевел дыхание. Когда он снова обернулся к ней, к нему уже вернулось его обычное самообладание.

– Я не хотела быть навязчивой, – произнесла Оливия, не спуская с него глаз, – но…

– Дела, – он натянуто улыбнулся и подошел к ней, – они преследуют меня повсюду.

Она кивнула:

– Ты выглядел таким… таким разгневанным. Его улыбка исчезла, потом он снова повеселел.

– Неужели? Да, очень может быть. Чудесный запах стейка звал меня побыстрее спуститься вниз, когда раздался этот проклятый звонок. – Он поцеловал ее в лоб. – Разве мужчина с горячей кровью не может при таких обстоятельствах разозлиться?

Оливия подняла голову.

– Но, Эдвард…

– Ш-ш… – прошептал он, привлек ее к себе и стал целовать снова и снова, так что становилось ясно, что к тому времени, когда они спустятся в кухню, стейк совершенно сгорит; но не это беспокоило Оливию – ее поразила ложь Эдварда, – никакого телефонного звонка не было, она бы обязательно его услышала. Вот что было важно, поскольку прямо касалось сгорающего от тревоги сердца Оливии и ее надежды на счастье.

Время тянулось медленно: долгие тропические дни с солнцем и морем, еще более длинные ночи лунного света и любви. Ничто не нарушало их уединения, даже добродушная домоправительница, которая приходила рано утром и уходила в полдень. Все, что они делали, было обыденным, но то, что они это делали вместе, – пусть даже только наблюдали за рыбацкими судами, следующими в Поттерс-Кей, или за дельфинами, выпрыгивающими из воды в лагуне у Парадиз-Бич, становилось необычным и радостным.

Иногда ночью, просыпаясь в объятиях Эдварда, Оливия слышала тихий шепот моря и еще более тихое его дыхание; тогда она старалась не думать о том, что это чудо может когда-нибудь кончиться.

Но всему на свете бывает конец. Настал день, внешне ничем не отличающийся от других, когда Эдвард нанял судно, двухмачтовую шхуну, на которой они уже совершили плавания на Кэт-Айленд и прекрасный Сан-Сальвадор, чтобы посетить Эксумас, один из цепочки островков и коралловых рифов, который, как утверждал Эдвард, был не правдоподобно прекрасен.

На полпути туда один из матросов вышел на палубу и сообщил Эдварду, что ему звонят по радиотелефону.

Оливия заметила, как он сразу напрягся.

– Дела, – сказал он натянуто, и она вспомнила тот телефонный разговор, который недавно прервала.

Она кивнула и дотронулась до его щеки.

– Все в порядке, – сказала она, – я понимаю.

Она ждала на палубе, ее волосы теребил теплый бриз, белые паруса шхуны плескались на фоне синего неба. Оливия полюбила эти острова. Вначале она видела их лишь на глянцевых туристских проспектах, теперь уже воспринимала их такими, какими они были на самом деле, – яркими драгоценными камнями в лазоревом море. Как, трудно было ей упрашивать Эдварда, чтобы он не покупал каждый понравившийся ей сувенир; как прекрасно было в полдень нырять к розовым коралловым рифам у побережья, такого пустынного, что думалось, что никто и никогда до нее с Эдвардом их не видел. Как Оливия любила его! Как начинало биться ее сердце каждый раз, когда он входил в комнату или когда она слышала его голос: невольная радостная улыбка сразу освещала ее лицо. Как учащалось ее дыхание, когда она встречала его взгляд и на его губах появлялась эта знакомая страстная улыбка, которая означала, что он хочет ее…