Поздние розы - Екатерина Кариди Страница 41

- Стойте! – воскликнула она.

Он молча замер. Спина неестественно прямая, напряженная. Ждал.

- Что бы мне о вас не сказали, я хочу услышать вашу версию, - услышал ее слова.

Мужчина зажмурился так, что глаза заболели. Потом открыл глаза, и повернулся к ней лицом, с трудом осознавая невероятную вещь. Не поверила. Не плюнула в него, не испугалась.

- Хорошо, - он и сам бы не узнал свой голос, таким неестественным, скрежещущим он ему показался.

- Вернитесь, пожалуйста, нам надо поговорить, - она снова показала жестом на диван.

Мужчина взглянул на нее и вдруг неожиданно для себя попросил:

- Если уж нам предстоит длинный разговор, можно мне кофе?

Лена хмыкнула, смутившись.

- Простите, я сама должна была догадаться... подождите минутку.

Взяла цветы и хотела уйти в кухню, но он не хотел оставаться один, не хотел терять ту крохотную искорку доверия, что проскользнула между ними:

- Можно мне с вами?

- Конечно... Проходите.

Лена была серьезна, брови нахмурены. А он шел за ней в кухню и думал, что эта женщина ангел, которого Господь послал ему в его уродливой грешной жизни на счастье, а может, на погибель. Но благодарен был без меры.

***

Кухня в той квартире, что снимала Лена, была не очень большая, но арочное окно, высокий потолок и отсутствие лишней мебели делало ее уютной и свободной. Кухня в любом доме - это вообще волшебное место, в кухне горит живой огонь, неважно, какой он, газовый или электрический. Кухня центр. На кухне чаще всего и происходят самые задушевные беседы.

В этом плане Константин Олегович не ошибся, попросившись сюда для непростого разговора. Опять же время выгадывал. Надо было собраться с мыслями.

Лене тоже надо было собраться. Преодолеть откуда-то возникшую робость. Пока она варила кофе в турке, так и не было сказано ни слова. Белецкий стоял спиной к ней, глядел в окно. Думал. Жизнь свою вспоминал. Думал. Понял только одно, ей надо говорить правду. Всю как есть. Она сможет понять. А если не сможет...

- Константин Олегович, ваш кофе готов.

Негромкий голос Лены разорвал тишину, заставив мужчину вздрогнуть. Напоминая, что короткая передышка (время на размышление) закончилась. Он сел за стол напротив нее и взял предложенный горячий горький кофе:

- Спасибо.

Но пить не стал, все крутил блюдечко, смотрел, как колеблется пенка в маленькой фарфоровой чашке, расписанной драконами. Потом неожиданно задал вопрос, который показался ему важным с самого начала:

- Елена Сергеевна, скажите, почему вы не поверили?

Лена нахмурилась, глядя окно, перевела на него взгляд, молчала несколько секунд, перед тем как ответить:

- Потому что тот человек не имел права судить вас.

Мужчина кивнул, принимая ее ответ.

- Спасибо.

Отхлебнул первый маленький глоточек, аккуратно поставил чашечку на блюдце, провел рукой по волосам. Она ждала, не торопила. Он это оценил.

- Наверное, надо начинать с самого детства, Елена Сергеевна. У меня ведь было совсем не такое детство как у вас, - он мрачно усмехнулся, шевельнув пальцем блюдечко. - В первый раз я убил человека, когда мне было двенадцать лет.

- Что? Вы же были ребенком, это наверняка случайность? - поразилась Лена.

Холодный взгляд Белецкого говорил совершенно о другом. Он покачал головой.

- Нет. Не случайно. Я убил своего отца. Зарезал.

Видя ее ошеломление, добавил:

- Я, видите ли, из семьи алкоголиков. Отбросов общества. Не совсем четко помню, как это произошло, но убил своего папашу-алкоголика, когда тот по пьяни пытался зарезать мать. Как пришел в себя, осознал, сразу бегом к соседям, чтобы те вызвали скорую, милицию. Но всего этого я не увидел, потому что сбежал, - он замолчал, воспоминания всколыхнули забытые чувства. - Мать все же скончалась в тот же день от тех ножевых ран, что отец успел ей нанести. Я узнал об этом уже спустя годы.

- Мне жаль, что вам пришлось пережить такое в детстве, - тихо проговорила Лена.

- Не спешите жалеть меня, - сказал мужчина, поразив ее жестким взглядом.

Она даже осеклась, видя его явное напряжение.

- Не надо жалеть. Потому что это было верхом трусости. Вот так сбежать, - у него даже кулаки непроизвольно сжались так, что костяшки побелели. - С тех пор я никогда ни от чего не бегал.

- Константин Олегович... – проговорила она, касаясь его руки.

- Простите, - прошептал мужчина, словно очнувшись.

Отхлебнул еще кофе, и начал говорить. Сухо, безэмоционально, одни факты из своей биографии, по которой можно было криминальный триллер снимать. Как остался на улице, как скрывался, как между разными уличными бандами мотался. Как жил, чем жил.

Лена слушала и не могла понять.

- Неужели вами никогда не интересовались ни милиция, ни органы опеки... вы же не на Луне жили, в конце концов?

На эти слова он только презрительно поморщился:

- Во-первых, банды и милиция прекрасно сосуществовали, а во-вторых, наверное, никому не хотелось статистику портить.

- Но вас... разве вас не искали?

- Искали. И даже нашли. Труп в реке. Какого-то мальчишки моих лет. Дело закрыли.

- Но как же...

- А я существовал, ничейный малолетний бандит, пока не встретил друга Саньку, а его мама меня приняла. Помогла выправить документы. Так я стал Белецким. То, что я сейчас говорю, Елена Сергеевна, кроме вас известно только одному человеку.

Белецкий смотрел на Лену очень серьезно, не мигая, ей даже зябко стало.

- Почему вы мне это говорите?

- Потому что вы хотели знать. И потому что ваше мнение очень важно для меня.

Лена смутилась и опустила голову, а он снова стал вертеть кофейную чашку, потом отпил еще глоточек. Будто сил набирался, чтобы продолжать.

- Мы с другом Санькой ангелами не были. Скорее молодыми волками, почуявшими свою силу. Криминальный мир, Елена Сергеевна, пощады не знает. Свое место надо выгрызать. И мы грызлись, дрались. Однажды нас подловили безоружных. Убили Саньку... А я получил шесть ножевых ран.

Он потер лоб, погружаясь в болезненные воспоминания. Снова молчание, глоток кофе, потом он добавил, словно оправдываясь:

- Их просто было слишком много. Одиннадцать человек на нас двоих. Я избавлю вас от всех подробностей, скажу только, что потом каждого из них выследил и убил.

Руки его снова дернулись, глаза смотрели куда-то в себя.

Он говорил ужасные вещи, но Лену его слова отчего-то не пугали. Наверное, оттого, что этот человек не пытался как-то обелить себя, напротив, сразу признал свою вину. Но и что виновным себя не чувствовал, тоже ощущалось. И трудно сказать, кто там, в действительности, был виноват, кто прав, одно ясно, этот человек ничего не делал без причины. Ей вспомнилась старая поговорка: