Цветок в пыли. Месть и закон - Владимир Яцкевич Страница 40

После того как Мина стала женой адвоката Джагдиша, ее жизнь изменилась. Она наконец обрела душевный покой, которого не знала давно и о котором даже не мечтала.

Джагдиш оказался добрым и заботливым мужем. Незаметно, как бы между прочим, он все делал так, что прошлая жизнь все больше и больше отдалялась от нее, и прежние переживания заслонились новыми делами и заботами.

В Джагдише Мина нашла опору, которая позволила ей перевести дух. Теперь она даже выглядела моложе, похорошела, разгладились морщины, и с лица исчезло скорбное выражение.

— Ты молодеешь, — говорил ей Джагдиш.

— Не может быть, — смеялась Мина.

— Правда!

— И на сколько же я стала моложе?

— На сколько? — Джагдиш задумывался. — Лет на десять.

— На десять? — смеялась Мина. — Так посчитай сколько же мне сейчас, если я на десять лет помолодела. Ты что, взял себе в жены школьницу?

Она отделывалась шуткой, но душа ее радовалась. Слишком много свалилось на нее несчастий, слишком много слез пролила она, и вот теперь ее душа, согретая любовью Джагдиша, расцвела.

Сам Джагдиш резко изменил свою жизнь. Раньше он упоенно отдавался работе, словно старался забыться в ней, убежать от своего одиночества. Если он отсутствовал в офисе, значит, его надо было искать в суде. Если и в суде его не было, тогда можно было обратиться в полицейский участок, где адвокат беседовал со своим очередным подопечным, готовясь к процессу. Но все изменилось после женитьбы. Нет, Джагдиш по-прежнему был усидчив и трудолюбив, но по вечерам его чаще можно было видеть не в конторе, а в парке или в театре с молодой женой. Иногда они просто бродили по улицам, как молодые влюбленные, и этих прогулок им было достаточно для того, чтобы чувствовать себя счастливыми.

И ни разу пути Мины и Махеша не пересеклись.

В один из дней Мина и Джагдиш отправились в театр, где должна была выступать известная танцовщица, приехавшая только на один день из Дели. Джагдиш купил два билета в ложу. Он любил эти ложи, в которых спокойно и сумрачно. Идет представление, где-то внизу сцена, а они в ложе, вдвоем, сидят, не шелохнувшись, лишь едва-едва касаясь друг друга плечами, и даже этого легкого прикосновения достаточно, чтобы чувствовать любовь друг друга.

В тот день зал был полон. Медленно погас свет, только сцена была освещена, заиграла музыка, и появилась танцовщица. Зал затих, покоренный очарованием танца. В этом танце было все: и радость жизни, и песнь торжествующего сердца.

Мина сидела, замерев. В зале стояла тишина, только музыка лилась со сцены. В соседней ложе скрипнула дверь — какой-то опоздавший зритель торопился на свое место. Мина недовольно обернулась на звук, но ложи были отделены друг от друга перегородками, и ей не удалось увидеть вошедшего. Не удалось, к счастью.

В соседнюю ложу вошел Махеш с женой. Они немного опоздали и теперь поспешно усаживались, стараясь производить как можно меньше шума.

— Надо же, — прошептала Махешу Малти. — Опоздали.

— Ничего страшного, — так же шепотом ответил Махеш.

Две семьи сидели рядом, на расстоянии вытянутой руки, разделенные лишь тонкой перегородкой. Мина, увлеченная танцем, подалась вперед и оперлась на ограждение ложи. Если бы она повернула голову в этот момент, то непременно увидела бы Махеша. Но она его не видела, так как была слишком поглощена разворачивающимся на сцене действием. И Махеш тоже не видел ее — он сидел к Мине вполоборота, почти спиной.

Что сулила им эта встреча? Им, людям, которые когда-то считали, что они созданы друг для друга, людям, которые потеряли рассудок от охватившей их любви, — и теперь таким далеким. Их разделяла не эта перегородка. Их разделяло прошлое, в котором было много горя, слез и предательство.

— Тебе не очень удобно сидеть, дорогая? — спросил Джагдиш заботливо.

— Нет, спасибо, — ответила Мина и выпрямилась, убрав руки с ограждения.

Махеш, услышав шорох за спиной, оглянулся, но Мины не увидел. Она уже откинулась на спинку кресла и была скрыта от Махеша перегородкой.

— Я тревожусь за нашего мальчика, — прошептала Малти.

— Почему? Ведь он остался не один, а с няней.

— Я не люблю оставлять его надолго, — вздохнула Малти.

— Осталось совсем немного, — кивнул в сторону сцены Махеш. — Давай досмотрим представление до конца.

— Нет-нет, — покачала головой Малти. — Когда нашего ребенка нет с нами, мне ничего не мило.

— Хорошо, — кивнул Махеш. — Поехали домой.

Они вышли из ложи, снова скрипнув дверью.