Поверь в любовь - Кара Уилсон Страница 40

Джеймс моментально ухватился за происшествие, производя отвлекающий маневр.

— О, замечательно! Теперь мы вымокли больше, чем собака. — Он скорчил гримасу и вытер ладонью лицо. — Отправляйся домой, Мелоди, надень что-нибудь сухое, а я, с твоего позволения, закончу здесь.

Итак, она не услышала ни обещания позвонить, ни вопроса относительно возможности продолжить прерванный разговор в следующий раз. Он ухватился за первый попавшийся предлог, чтобы сменить тему, и это заставило ее усомниться в намерении Джеймса восстановить их отношения.

Прошло несколько дней, а Джеймс даже не подал голоса. Но утром в четверг, как раз перед открытием магазинов Торгового ряда, в бутик Мелоди посыльный доставил две дюжины розовых роз — на этот раз от Джеймса.

Появление цветов вызвало фурор. Через пару секунд владельцы других магазинов, бросив дела, собрались у нее.

— От кого они? — поинтересовалась Ариадна.

— От Джеймса Логана. — Роджер рассмотрел визитную карточку через плечо Мелоди. — И он желает пригласить ее на ужин в субботу вечером.

Хлоя возмущенно затрясла головой:

— И я подозреваю, что ты примешь приглашение.

— Конечно, примет, глупая ты женщина, — презрительно хмыкнула Ариадна.

— В таком случае, — заявила Хлоя, обращаясь к Мелоди, — ты обязана прийти ко мне в бутик в обеденный перерыв и взглянуть на новое поступление французского дамского белья. Если уж ты решила снова свалять дурака, так делай это стильно.

— А у меня есть пара старинных сережек, которые я могу тебе одолжить, — сообщил Эмиль.

— Я бы тебе предложила русскую шаль, но погода становится теплее, — выразила сожаление Ариадна, затем ее лицо просветлело, — Так ты же можешь надеть под шаль только французское белье от Хлои.

— Ариадна, — пристыдил ее Эмиль.

— Только не позволяй ему ходить по тебе ногами, — посоветовал Роджер.

Анна Чайковская произнесла что-то совсем неразборчивое. Фредерик пояснил:

— Это старая польская пословица. С нею желают счастья в любви. Надеемся, теперь у тебя будет много счастья, Мелоди.

— Но это ведь только приглашение на ужин, — запротестовала она.

— Думаю, это нечто большее, — заключил Эмиль. — Мужчина не будет нестись из конца в конец страны только затем, чтобы пригласить даму на ужин.

Мелоди не могла не почувствовать, как согревает ее волнение и забота коллег. Как бы они ни цапались друг с другом, они, кажется, действительно озабочены тем, что происходит с ней. Самым трогательным знаком внимания была подарочная коробка с бантом, которую Хлоя поставила на стеклянный прилавок перед самым закрытием в пятницу вечером.

— Я не успела отдать ее тебе перед Рождеством, — заявила она бесцеремонно, хотя это была наглая ложь: у них никогда не было заведено обмениваться подарками на рождественские праздники. — Извини, я немного опоздала.

Мелоди приоткрыла крышку и ахнула от восторга.

— Более прекрасного белья я не видела вообще. Спасибо тебе, Хлоя!

Та пожала плечами.

— Розовое, кажется, подходит тебе больше всего, и именно этот комплект я никогда не сумею продать — он такого маленького размера. Поэтому носи его и радуйся.

Мелоди надеялась, что так и будет, но она слишком нервничала и трижды переоделась перед тем, как Джеймс позвонил в семь тридцать в субботу. Сегодня вечером у нее не было сомнений: она и Джеймс или сделают шаг вперед, или разойдутся каждый своим путем навсегда.

Он смотрелся как абсолютный красавец, сильный, мужественный. Черный костюм в тонкую полоску, белоснежная рубашка и серебристо-серый галстук — все чудесно сочеталось с загорелой кожей и голубыми глазами. Мелоди остановилась на платье персикового цвета с оборками, сшитом по выкройке времен королевы Виктории и щедро украшенном золотистыми кружевами. В любом случае они составили прекрасную пару.

Джеймс заказал столик в славившемся своей кухней ресторане, находившемся в здании, которое в конце прошлого века было домом французского графа. Окна ресторана смотрели на тщательно ухоженный и распланированный сад. Огромные магнолии и сирень наполняли воздух своим ароматом. Ландыши в хрустальных вазах стояли на столах, покрытых белыми льняными скатертями, мерцали свечи, по залу блуждал скрипач, соблазняя гостей знакомыми мотивами песен о любви.

— Ты, вероятно, недоумеваешь, — заметил Джеймс, когда они пригубили вино, — почему я не давал о себе знать почти целую неделю с момента нашего последнего разговора.

— Я давно уже не пытаюсь предугадывать твои поступки, Джеймс, — ответила Мелоди.

— У меня было множество дел, и я хотел с ними покончить, прежде чем снова увижусь с тобой.

— Ты завершил все, что привело тебя сюда?

— Более или менее, — кивнул он. — Мне удалось уговорить отца переехать. Я купил для него новый дом.

Скромные ростки оптимизма, пробившиеся сквозь преграды осторожности, воздвигнутые рукой Мелоди, моментально увяли. Значит, он снова играет ее чувствами. Только сыновний долг заставил его вернуться и ничто больше.

— Ты очень добр.

— Слишком поздно, видимо, и слишком мало. — Джеймс покосился на Мелоди из-под опущенных бровей. — Ты, вероятно, считаешь меня наихудшим из сыновей и, наверное, права. Семья и все такое прочее до недавнего времени ничего не значили для меня. Но для тебя это всегда было важным, не так ли?

— Да.

Мелоди мрачно уткнулась в тарелку с заливным из вырезки барашка, которую поставил перед ней официант.

— Ты когда-нибудь задумывалась, — продолжал Джеймс в духе светского разговора, — как бы поступила, если бы твоя семья отказалась от тебя из-за того, что не приемлет человека, выбранного тобою в мужья?

— Этого никогда не случится.

— Все бывает, — возразил он, сделав знак официанту принести вторую бутылку вина. — Я наблюдал такие случаи десятками, особенно когда затрагиваются денежные дела. Отцы не любят думать, что их дочери оказались жертвами охотников за богатством. — Он поднял бокал, затем поставил его на стол снова. — Так что же ты предпримешь, если твои родители не одобрят твой выбор, Мелоди?

— Я доверюсь своему сердцу и буду верить, что моя семья согласится с моим выбором, так как знаю: для них главное — мое счастье.

— Даже если они сочтут, что твой избранник на самом деле тебя недостоин?

— Важно, чтобы я считала его достойным меня, а он был уверен, что я достойна его. Думаю, некоторые называют это любовью, Джеймс.

Он провел кончиком пальца по краю бокала.

— Я должен сделать признание, — сказал он, застенчиво улыбаясь. — До недавнего времени я, как идиот, думал, будто любовь — это что-то вроде обыкновенного гриппа; если принять соответствующие меры, то можно и не заболеть.