Влюбленная Пион - Лиза Си Страница 40

После того, как я пробыла на Наблюдательной тер­расе много месяцев, меня навестила пожилая женщи­на. Она представилась моей бабушкой, но была вовсе не похожа на женщину с суровым лицом, изображенную на портрете в зале с поминальными дощечками.

— Вааа! Почему они рисуют предков такими? — за­хихикала она. — В жизни я никогда не была такой не­умолимой.

Бабушка до сих пор сохранила частицу своей красо­ты. Ее волосы были заколоты золотыми шпильками, украшенными жемчугом и нефритом. Она носила платье из тончайшего шелка, а ее «золотые лилии» были еще меньше, чем у меня. На ее лице были отчетливо вид­ны морщины, но ее кожа светилась изнутри. Руки скры­вали длинные рукава, которые носили в стародавние времена. Она казалась женственной и благородной, но когда она села рядом со мной, то оперлась на мою ногу с неожиданной силой.

В течение следующих нескольких недель она прихо­дила довольно часто, но никогда не приводила с собой дедушку и избегала отвечать на мои вопросы о нем.

«Он занят и находится в другом месте», — часто гово­рила она. Или: «Он помогает твоему отцу на переговорах в столице. Судейские такие хитрые, а у твоего отца в та­ких делах совсем нет опыта». Или: «Наверное, он наве­щает одну из своих наложниц... в ее снах. Ему нравится делать это время от времени, потому что во сне наложни­цы по-прежнему видят себя молоденькими красавица­ми, а не старыми клушами, в которых они превратились».

Мне нравилось слушать ее насмешливые замечания о наложницах, потому что, когда я была жива, мне все­гда говорили, что она была щедра и добра по отноше­нию к ним. Она была образцовым примером главной жены, но здесь часто поддразнивала меня и шутила.

— Перестань разглядывать того мужчину! — как-то резко заметила она. Со времени ее первого визита про­шло несколько месяцев.

— Откуда ты знаешь, на кого я смотрю?

Она толкнула меня локтем.

— Я же твоя бабушка! Я все вижу! Подумай об этом, внученька.

— Но он мой муж, — робко произнесла я.

— У вас не было свадьбы, — возразила она. — Вот и радуйся!

— Радоваться? Нам с Жэнем суждено быть вместе!

Бабушка фыркнула:

— Что за нелепая идея! Вам вовсе не суждено быть вместе. Отец устроил твой брак, как случается с каждой второй девушкой. Что здесь такого особенного? И, если ты вдруг забыла, теперь ты находишься здесь.

— Мне не о чем беспокоиться, — сказала я. — Папа у троит для меня свадьбу призраков.

— Тебе следует внимательнее смотреть на то, что про­исходит внизу.

— Понимаю. Ты меня испытываешь...

— Нет, у твоего отца другие планы.

— Я не вижу, что папа делает в столице, но какое это имеет значение, в конце концов? Даже если он не ста­нет устраивать свадьбу призраков, я буду ждать Жэня. Не кажется ли тебе, что именно поэтому я не могу сдви­нуться с места?

Она не обратила внимания на мой вопрос.

— Ты думаешь, этот мужчина будет тебя ждать? — Она сморщилась, словно открыла банку с вонючим тофу. Она была моей бабушкой, почтенной прародительни­цей, и я не смела ей противоречить. — Не стоит посвя­щать ему столько времени, — сказала она, погладив мое лицо широким рукавом, скрывавшим ее руку. — Ты была хорошей внучкой. Мне очень нравились персики, что ты приносила мне все эти годы.

— Так почему же ты не помогла мне?

— Я не хотела причинить тебе вред.

Странное замечание. Но она часто говорила вещи, которых я не понимала.

— Послушай меня внимательно, — строго сказала бабушка. — Тебе нужно поразмыслить над тем, почему ты сюда попала.

Но зачем? Разве мне не было суждено, так же как Линян, следовать за моим возлюбленным?

Тем временем люди встречали и провожали празднич­ные дни. Родители забыли принести мне новогодние жертвенные дары, хотя праздник наступил всего через несколько дней после моей смерти. В тринадцатый день первого месяца нового года они должны были поставить у моей гробницы зажженную лампу. Во время праздника Весны им следовало убрать на моей могиле, выпустить петарды и сжечь бумажные деньги, чтобы я могла тра­тить их в загробном мире. В первый день десятого меся­ца, когда по календарю начинается зима, им следовало сжечь теплые жакеты, шерстяные шапочки и обитые мехом ботинки (разумеется, бумажные), чтобы обогреть меня. В течение года, в первый и пятнадцатый день лун­ного месяца, моя семья должна была приносить мне жер­твенные дары: вареный рис, вино, тарелки с мясом и бу­мажные деньги. По традиции эти дары должны были поставить перед моей поминальной дощечкой, чтобы я получила их в загробном мире. Но Шао так и не принесла ее оттуда, где она была спрятана, и никто не спрашивал ее о ней, и потому я решила, что мои родители слишком скорбят о моей смерти, чтобы искать дощечку.

Затем, во время праздника Горькой Луны*, проходя­щего в самые темные и холодные дни зимы, произошло нечто, потрясшее меня до глубины души. Незадолго до первой годовщины моей смерти отец вернулся домой, и мама приготовила особую кашу с различными злака­ми, орешками и фруктами и приправила ее нескольки­ми видами сахара. Мои родственники собрались в зале с поминальными дощечками и предложили эту кашу бабушке и другим членам семьи. Но опять же, мою таб­личку не извлекли из кладовой, и мне каши не доста­лось. Я знала, что обо мне не позабыли, потому что мама горько плакала обо мне каждую ночь. Это пренебреже­ние было дурным знаком.

Бабушка, которая, должно быть, ела кашу вместе с дедушкой в другом месте, увидела, что случилось, и при­летела ко мне. Ее объяснения были просты, но я не хо­тела слышать и понимать то, что она мне говорила.

— Твои родители никогда не будут почитать тебя, — объяснила она. — Это противоречит законам природы. Если бы ты была мальчиком, твой отец бил бы твой гроб палкой, чтобы наказать за то, что ты нарушил сынов­ний долг и умер раньше, чем он, но затем он смягчился бы и понял, что такова была твоя судьба. Но ты девушка и к тому же незамужняя. Родственники никогда не бу­дут приносить тебе жертвенных даров.

— Это из-за того, что на моей дощечке не поставили точку?

Бабушка фыркнула:

— Нет, потому, что ты умерла незамужней. Родители растили тебя для того, чтобы ты вошла в семью мужа. Твое место рядом с ним. Тебя не считают частью семьи Чэнь. И даже если на твоей дощечке поставят точку, ее будут держать подальше от глаз — за дверью, в шкафу или в особом храме, как дощечки тех девушек, которые тебя навещают.

Я никогда не слышала ни о чем подобном раньше, но сначала поверила бабушке. Впрочем, уже через мгнове­ние я выбросила из головы невеселые мысли.

— Ты ошибаешься...

— Потому что никто не говорил тебе об этом, когда ты была жива? Если бы твои мать и отец положили твою дощечку на семейный алтарь, они бы рисковали навлечь на себя гнев других предков. — Она подняла руку. — Лично я не имею ничего против, но есть дру­гие, кто придерживается более традиционных взглядов. Никто не хочет видеть на семейном алтаре такую уродливую вещь.