Констанция. Книга третья - Жюльетта Бенцони Страница 40

В глазах молодого человека стояли слезы. Он готов был отдать все, лишь бы только вернуть время назад, лишь бы только не текла кровь по белоснежной шее Констанции Аламбер.

— Он сказал, что вы принуждаете Колетту выйти замуж за Эмиля де Мориво.

— Ее принуждает мать, — ласково ответила Констанция, — и Колетта сама не решится ее ослушаться.

— Но как же быть с нашей любовью?

Уголки плотно сжатых губ Констанции дернулись.

— В слове «муж», дорогой мой, не звучит любовь, а вот в слове «любовник» оно присутствует. Подобное никогда не приходило вам в голову, шевалье?

— Простите меня, — Александр Шенье прикрыл глаза и из-под опущенных век показались слезы.

— Вам стыдно? — спросила Констанция.

— Мне стыдно, мадемуазель, за свой поступок, но я все равно добьюсь своего, Колетта будет моей женой.

— Ну что ж, — вздохнула Констанция, — тогда мне придется прибегнуть к крайнему средству. Ведь вы считаете Анри Лабрюйера своим другом?

— Он очень много сделал для меня.

— А вам не показалось странным, шевалье, что до поры до времени он молчал и только сейчас решился открыть вам глаза на мое так называемое коварство?

— Мадемуазель, прошу вас, расскажите мне все иначе я начну теряться в догадках и не пойму, кто мне друг, а кто мне враг.

— Хорошо, шевалье, но прошу ничему не удивляться. Многое из услышанного вами покажется странным и даже непристойным, но вы сами просили меня рассказать все, ведь, не зная правды, невозможно принимать правильные решения. Вы со мной согласны, шевалье?

— Да, мадемуазель.

— Так вы готовы знать правду или все-таки предпочитаете оставаться в блаженном неведении?

— Я готов ее выслушать, мадемуазель. Александр Шенье все еще стоял на коленях перед Констанцией Аламбер, все еще тонкой змейкой сочилась кровь из раны на шее женщины.

— Вы знаете, шевалье, кто такой Эмиль де Мориво?

— Мне приходилось с ним встречаться, мадемуазель, он мой учитель фехтования в гвардейской школе.

— Но это всего лишь одна из его ипостасей.

Шевалье широко раскрытыми глазами посмотрел на Констанцию.

— Неужели вы хотите сказать, мадемуазель…

— Да, именно. Он был моим любовником.

— Как я раньше не догадался об этом, — воскликнул Александр Шенье.

— Да-да, дорогой шевалье, он был моим любовником.

— И вы, мадемуазель, согласны, чтобы он завладел Колеттой?

Мадемуазель Аламбер улыбнулась.

— Как муж, только как муж. Роль любовника я прочу вам.

Так вот в чем дело, — догадался Александр, — вы помогли мне лишь с целью отомстить Эмилю де Мориво?

— Не только с этой целью, шевалье, ведь я еще люблю Колетту, вы упускаете это из виду.

— Простите, мадемуазель, но я не совсем понимаю вас…

Но Констанция пропустила это замечание мимо ушей.

— А теперь мне хотелось бы открыть вам глаза на роль виконта Лабрюйера во всей этой истории.

— Неужели, мадемуазель Аламбер, и он взялся помогать мне, не имея в виду помочь Колетте? Мадемуазель Аламбер рассмеялась.

— Виконт не из тех людей, которые готовы помогать бескорыстно. Ведь он мой друг и, узнав о предательстве Эмиля де Мориво, по-своему взялся помочь мне.

Лицо шевалье напряглось. Он уже догадывался о самом для себя страшном, но не решался самому себе в этом признаться.

И Констанция нанесла последний сокрушительный удар по самолюбию Александра Шенье.

— Виконт Лабрюйер не так безобиден, как это может показаться. Он соблазнил вашу Колетту, лишил ее невинности.

— Я не могу поверить в это, мадемуазель.

— Поверить придется, Колетта сама рассказала мне обо всем. Это правда, шевалье, мне нет смысла вас обманывать. Анри посмеялся над вами. Надев маску Друга, виконт завладел невинностью Колетты.

— Я не хочу в это верить, мадемуазель.

— Но это правда и лучше знать ее, чем и далее тешить себя обманом.

Шевалье не отрываясь смотрел в глаза Констанции. Ему хотелось видеть там ненависть, презрение, но из очей мадемуазель Аламбер струилось лишь спокойствие и сочувствие к обманутому молодому человеку.

— Я верю вам, мадемуазель, — ответил он и не в силах больше сдерживать себя, зарыдал. Его плечи вздрагивали, а сквозь пальцы, прижатые к глазам, текли слезы.

— Ну почему так случилось? — сквозь плач говорил шевалье. — Ну почему я узнал обо всем последним? Как могла Колетта предать меня?

— Успокойтесь, шевалье, — Констанция как ребенка гладила по голове молодого человека, — это всего лишь жизнь и право, не стоит так убиваться из-за какой-то ерунды. Ведь все живы, все счастливы, Колетта по-прежнему любит вас, а то маленькое недоразумение с виконтом Лабрюйером лишь кое-чему научило неопытную девушку.

Каждое слово Констанции Аламбер звучало для Александра Шенье приговором, приговором его любви. Теперь он смотрел на самого себя по-другому. То, что ранее

Казалось молодому человеку прекрасным и возвышенным, выглядело теперь смешным и вместе с тем страшным. Смешным по своей нелепости и страшным по неожиданности.

— Мадемуазель, — прошептал Александр, — я не знаю, что мне делать дальше.

Молодой человек был настолько растерян, что Констанция не могла оставаться равнодушной к его страданиям, к тому же она сама являлась их причиной.

— Это всего лишь жизнь, — повторяла она, — шевалье!

Но Александр упрямо повторял:

— Все предали меня…

Его голова покоилась на коленях Констанции, шпага лежала на полу.Женщина гладила курчавые волосы юноши, путаясь в них пальцами.

— Мадемуазель, я не хотел причинить вам боль.

— Да полноте же! Все происшедшее, шевалье, не стоит ваших слез. Не стоит думать об этом как о чем-то серьезном. Вы же видите, мир остался прежним, ничего в нем не изменилось.

— Но моя душа! — воскликнул Александр Шенье. — Вы не представляете, мадемуазель, что там сейчас творится, какие чувства обуревают меня.

— Простите и вы меня, — прошептала Констанция, — меньше всего я хотела кому-то причинять боль. Ведь, поверьте, мне самой достаточно пришлось пережить, чтобы

Знать цену страданиям и слезам.

Мадемуазель Аламбер взяла Александра за плечи и отстранила его от себя.

«Настоящий ребенок, — подумала про себя Констанция, — так можно страдать только влюбившись первый раз в жизни. Но лучше узнать цену предательства в юности, когда еще есть силы пережить ее, чем потом разочаровываться во всей своей прежней жизни».